В середине сентября в старинном коллекторе под одной из центральных улиц Лондона огромный жировой «айсберг» из застывшего масла, слипшихся салфеток, подгузников и другого мусора. Его планировали ликвидировать за три недели, однако работа продолжается до сих пор. выясняла, что творится в лондонской канализации.

Жировую махину обнаружили во время рутинной проверки. Инженеры Thames Water (так называется лондонский аналог нашего Горводоканала) в белых защитных костюмах с дыхательными аппаратами и датчиками опасных газов наткнулись на него, когда осматривали старый коллектор под Уайтчепел-роуд в Ист-Энде Лондона.

Низкий кирпичный тоннель, построенный при королеве Виктории, преграждал сгусток застывшего жира и масла. Серая масса была твердой как камень и пахла так, что даже привычному человеку делалось не по себе. К обычным канализационным «ароматам» примешивалось зловоние гниющей органики. «Жир воняет хуже фекалий», - говорит бригадир рабочих, которым поручили устранение засора.

Глыба занимала почти 80 процентов коллектора высотой 120 сантиметров и шириной 90 сантиметров. Под землей 140-тонный сгусток растянулся на 250 метров от одной из самых больших мечетей Лондона до «Слепого попрошайки» - любимого паба близнецов Крэй, знаменитых гангстеров, которые в 1960-е контролировали весь Ист-Энд. Коллектор проходит под многочисленными забегаловками, ресторанчиками и магазинами, где выходцы из Бангладеш торгуют традиционной одеждой и обувью.

По словам менеджера канализационной сети Thames Water Алекса Сондерса, местным жителям повезло, что жир вовремя заметили. «Теперь мы можем разобраться с ним, пока он не перекрыл трубу целиком, - поясняет он. - Если мы опаздываем, сточные воды попадают в дома и затапливают все вокруг».

Горы экскрементов и реки нечистот

Хотя жир - это новая проблема, у Лондона всегда были непростые отношения с канализацией. До конца XIX века нечистоты по большей части собирали в выгребные ямы и сбрасывали в Темзу и другие реки, которые текли через город. Так поступали не только в Англии: московскую Неглинку упрятали под землю в том числе из-за ее чрезвычайной загрязненности.

За свои услуги ассенизаторы брали вдвое больше, чем квалифицированные рабочие, поэтому чистка выгребных ям была дорогим удовольствием. Многим не хватало на нее денег. В середине XIX века один из лондонцев описывал «груду экскрементов высотой с дом приличных размеров», которая выросла в самом сердце Ист-Энда. В записях градостроительного инспектора того времени упоминаются дома с подвалами, заполненными фекалиями до пояса. «Я обнаружил во дворе нечистоты глубиной почти шесть дюймов. В них были разложены кирпичи, чтобы жильцы могли перебраться на другую сторону, не промочив ноги», - рассказывал он.

Гниющие отбросы испускали ядовитый сероводород и огнеопасный метан. «По-видимому, газ по сливу поднялся из канализации в дом и вспыхнул, когда вошла служанка со свечой. Комнату заполнило пламя, а женщину силой взрыва подбросило к потолку», - так описывался примечательный инцидент, произошедший на Кингз-стрит в 1831 году. Кроме того, нечистоты попадали в питьевую воду, вызывая эпидемии холеры и других инфекционных болезней.

При отливе в канализацию спускались тошеры - охотники за потерянными вещами. Они бродили по тоннелям в плащах с глубокими карманами для добычи, прощупывая дорогу трехметровыми палками. Это было опасно, но прибыльно: за сутки можно было заработать до шести шиллингов (сегодня это соответствовало бы примерно трем тысячам рублей). Тошеров не пугали ни зараза («Они убеждены, что канализационные запахи полезны для их здоровья», - отмечал автор книги о лондонской бедноте Генри Мейхью), ни крысы (их разгоняли палкой). Тошеры сторонились только северной части города: ходили слухи, что там водятся подземные кабаны.

После «великого зловония» 1858 года, когда из-за жары мегаполис накрыло густое облако испарений, лондонские власти всерьез взялись за канализацию. Грандиозным строительным проектом руководил инженер Джозеф Базэлджет. Под землей прорыли сеть тоннелей общей протяженностью более тысячи миль. Именно тогда был проложен коллектор, в котором обосновался жировой «айсберг».

Жировой кристалл

Организация Thames Water борется с гигантскими сгустками затвердевшего жира с 2013 года. Первый «жирберг», как его сразу окрестили, перекрыл канализацию на юго-западе города. По своим размерам он был сопоставим с городским автобусом и весил 15 тонн - прилично, но все же на порядок меньше, чем глыба под Уайтчепелом. Его заметили, потому что в окрестных домах перестал действовать слив в унитазах.

С тех пор подобные находки происходят регулярно. Через пару недель после Уайтчепела еще один крупный сгусток жира выявили под лондонским Чайна-тауном - он весил 26 тонн. И хотя у Лондона есть своя специфика, другие крупные города мира тоже сталкиваются с этой проблемой.

Главный ингредиент жирбергов - масло и жир, которые остаются после приготовления еды. Под землей они охлаждаются, твердеют и откладываются на стенках труб, как холестерин в кровеносных сосудах человека, злоупотребляющего жирной пищей. В некоторых лондонских коллекторах жировые отложения достигают метровой толщины.

Другой необходимый ингредиент - влажные салфетки, которые бросают в унитаз. В канализации жир облепляет их и растет как снежный ком. При определенных условиях - очень быстро. Джозеф Базэлджет не мог этого предусмотреть - в его время влажных салфеток просто не было.

Чаще всего проблемы с жировыми отложениями возникают там, где много ресторанов. «Между точками образования жирбергов и высокой концентрацией учреждений общественного питания прослеживается явная связь», - утверждает Стив Спенсер из Thames Water. Статистика показывает, что хуже всего в этом отношении заведения, специализирующиеся на китайской кухне. Под ними жировые отложения почти неизбежны.

Если бы рестораны ставили на трубы жироуловители, проблемы бы не было, но в Лондоне это редкость. Инспекторы Thames Water проверили заведения на Уайтчепел-роуд и обнаружили, что все они смывают жир и масло прямо в канализацию.

Похитители жира

В Нью-Йорке рестораны обязаны использовать жироуловители, но запрет легко обойти. Город большой, за всем не уследишь. Чтобы выйти на след нарушителей, требуется настоящая детективная работа. В 2013 году рассказала , как эту задачу помог решить анализ данных. Городские власти раздобыли список сертификатов на оборудование для вывоза жира и сопоставили список тех, у кого его нет, с картой канализации. В результате перечень подозреваемых сократился настолько, что проверить каждого и отыскать виновников засорения канализации не составило труда.

Наличие жироуловителя не страхует заведение от проблем другого рода. После того как из жировых отходов научились делать биотопливо, на них возник спрос. Теперь, случается, злоумышленники проникают в рестораны, когда там никого нет, вскрывают баки с отбросами при помощи паяльной лампы и выкачивают жир на продажу. Четыре тысячи долларов за полчаса - неплохой заработок при минимальном риске: вряд ли кто обратится в полицию из-за отходов.

В Китае за канализационным жиром охотятся по другой причине. Некоторые китайские ресторанчики тайно от покупателей готовят на нем еду. Это привело к появлению своего рода современных тошеров. Они добывают отложения из труб и канализационных коллекторов, а потом отвозят их на подпольные фабрики. Там жир и масло фильтруют, кипятят, очищают, упаковывают и перепродают нечистоплотным поварам.

Считается, что в Китае каждое десятое заведение с низкими ценами готовит еду на так называемом сточном масле. Отличить его по запаху или вкусу почти невозможно, но разница все же есть. Оно токсично и нередко вызывает диарею или боли в желудке. Кроме того, при постоянном употреблении повышается вероятность развития рака или рождения детей с нарушениями развития.

Власти страны не первый год борются с этой напастью, но без особого успеха. В апреле в городе Вэньчжоу за использование переработанного масла из канализации посадили в тюрьму 10 человек. Владельцы ресторана попали за решетку на 2,5 года, рядовые сотрудники - на сроки не менее восьми месяцев. Но многих не пугает даже тюрьма - так велика выгода. Пока сточное масло стоит в полтора раза дешевле настоящего, его будут покупать.

Жир истории

Несколько недель подряд восемь рабочих спускались в коллектор под Уайтчепел-роуд с лопатами, кирками и шлангами высокого давления. Они отбивали куски от жирового айсберга при помощи струй воды и ручных инструментов, а затем поднимали все это на поверхность. «Это абсолютный монстр. Чтобы его убрать, нужны значительные человеческие ресурсы и техника, - поясняет Мэтт Риммер из Thames Water. - Это практически как пробивать бетон».

Работа началась в сентябре и велась без остановки, но уложиться в три недели, о которых шла речь, не удалось. Сражение с жировыми отложениями продолжилось в октябре, а когда с ними будет покончено, сотрудники Thames Water займутся восстановлением тоннеля.

Добытый жир отправят на переработку - из него выйдет 10 тысяч литров биодизеля. Кроме того, на часть глыбы Музей Лондона. Гигантскому сгустку жира, который вырос в канализационном коллекторе, должно быть место в истории города.

«London Hydraulic Power Company» (LHPC)

Лондонская гидроэнергетическая компания была основана в 1871 г. и в течение столетия снабжала гидравлической энергией тяжелое подъемное оборудование, включая лифты, подъемные краны и механизмы противопожарных занавесов в театрах Вест-Энда. В период расцвета в 20-х годах трубопроводная сеть с давлением воды 42 кг/см2 покрывала Лондон от Лаймхауса (район доков) на востоке до Эрлс-Корта на западе. Удивительно, что она так долго продолжала существовать и после того, как основным источником энергии стало электричество. Когда в 1970-х годах, спустя столетие, LHPC наконец прекратила свою деятельность, после нее осталось подземное наследие в виде почти 320 км 12-дюймовых (30-сантиметровых) чугунных труб XIX в. Сеть была приобретена консорциумом с участием в том числе Ротшильдов, который с тех пор пытается найти трубопроводной системе новое применение. Как было сказано выше при упоминании Тауэр-сабвей (Tower Subway), часть системы для прокладки своих телефонных линий приобрела «Cable and Wireless Communications».

Гигантская водопроводная система

Практически вся водопроводная система Лондона подземная, а потому невидимая. Покажись она во всей своей красе на поверхности, она предстала бы перед нами шедевром инженерной мысли: выложенные кирпичом своды подземных озер (как в Патни-Хит) и последнее достижение компании «Thames Water» — 80-километровый туннель London Tunnel Ring Main на глубине 40 м, достаточно широкий, чтобы по нему можно было проехать на автомобиле. Такое почти случилось, когда в 1993 г. 10 велосипедистов участвовали в благотворительной велогонке, которая прошла на 2,5-километровом участке туннеля. Завершенная в 1996 г. кольцевая магистраль охватывает Лондон и обеспечивает водой около половины его территории. Через огромные стволы, способные вместить автобус, вода поступает из магистрали в местные распределительные сети. Ближайший к центру Лондона находится под островком безопасности в конце Парк-лейн (Park Lane), однако, находясь на поверхности, догадаться о его существовании невозможно.

Сети электроснабженияКак и в случае с водой, система энергоснабжения города скрыта от глаз. Особенно это касается небольших подстанций, каких по всей британской столице разбросано 12 тысяч. Подстанции, принимающие от более крупных преобразовательных станций ток с напряжением 6600 или 11 ООО вольт, понижают его напряжение до 240 или 405 вольт для подачи индивидуальным потребителям. Одна из новейших подстанций находится прямо под площадью Лестер (Leicester Square). Трехэтажная в глубину, она вмещает три больших трансформатора. Входом ей служит большой автоматический люк, встроенный в тротуар на юго-западном углу площади. Расположенные на площади театральные кассы одновременно выполняют функцию выхода вентиляционной шахты подстанции. Новый туннель длиной свыше 1,5 км проходит на глубине 20 м под площадью Гросвенор (Grosvenor Square), пересекает четыре линии метро и соединяет подземную подстанцию с наземной, расположенной на Дюк-стрит (Duke Street) в Мэйфейре. В 1993—1994 гг. компания «London Electricity» для улучшения энергоснабжения юго-западной части Лондона проложила новый 10-километровый туннель от Пимлико через Уондсуорт до Уимблдона.

Канализация

Эта последняя в нашем рассказе, но не по значению составляющая коммунального хозяйства британской столицы располагает обширной сетью подземных сооружений. В значительной степени продукт викторианской эпохи, система городской канализации действительно впечатляет как своими размерами, так и эффективностью. Ее основу составляют выложенные кирпичом широкие туннели, протянувшиеся с запада на восток по обе стороны Темзы. Эти магистральные туннели, построенные с присущим викторианской эпохе вниманием к дизайну и деталям, вбирают потоки нечистот, стекающие с севера и юга в направлении реки, и доставляют их на очистные сооружения, расположенные в восточной части Лондона (северная водоочистная станция находится в Бектоне, южная — в Пламстеде).

Очень простая, но безотказно функционирующая уже 140 лет система — детище инженера сэра Джозефа Базалгетга. Сначала высота туннелей составляет около 1,2 м, но по мере увеличения объема стоков их сечение постепенно увеличивается, достигая в восточной части города высоты 3,5 м. Очевидно, что в таком туннеле свободно пройдет человек, и люди действительно там появляются (те, чья работа состоит в ликвидации заторов и обслуживании сооружений), однако, к сожалению, туннели никогда не были доступны для публики. В отличие от парижской канализации, которую желающие могут осмотреть, в лондонской отсутствуют приподнятые мостки. Всякий сюда проникающий должен надеть болотные сапоги и собрать волю в кулак — находиться в смрадных подземельях небезопасно. Хотя сами коллекторы недоступны, вы, по крайней мере, можете посетить две величественные, похожие на соборы насосные станции: Abbey Mills с северной стороны реки и Crossness — с южной. Сегодня они работают на электричестве, но Crossness сохранила свои гигантские паровые двигатели, a Abbey Mills заслуживает осмотра благодаря великолепным металлическим конструкциям.

На протяжение 19 века Лондон превратился из города со средневековыми представлениями о санитарии и гигиене в цивилизованный в нашем представлении город. Вполне возможно, что через пару сотен лет, а то и раньше, и нынешние представления о цивилизованности будут казаться ужасными.

К 1842 году, согласно переписи, в Лондоне насчитывалось 1 945 000 человек, и, вероятно, больше, если включить сюда тех, кто не стремился попасться на глаза чиновникам.
Темза воняла. Основной составляющей были человеческие отходы. В прежние века Темза действительно "текла светло", и в ней водились лосось и лебедь. Люди, очищавшие выгребные ямы, продавали человеческие экскременты как полезное удобрение для питомников и ферм за пределами Лондона. Иногда из окна на незадачливых прохожих или на улицу выливали ночной горшок, его содержимое добавлялось к разнообразной мешанине из дохлых собак, лошадиного и коровьего навоза, гниющих овощей. Дождь смывал большую часть всего этого в Темзу.

В старых частях Лондона дома стояли на краю грязевых озер. ...в аристократических районах " в канализационных трубах было много повреждений, где скапливались вредные вещества, во многих местах трубы засорялись, и ужасно пахло, даже внутри, в домах высшего общества.
Еще одной составляющей букета уличных ароматов были экскременты животных. По всему Лондону держали коров в коровниках в ужасных условиях, не позволяющих произвести уборку. Коровы, овцы, телята и свиньи, которых продавали на Смитфилдском рынке, проходили по улицам Лондона, оставляя по дороге около 40 000 тонн навоза в год.
...Трущобы отравляли своим зловонием грязные переулки за самыми модными магазинами и домами. Но первое место, несомненно,принадлежало Бермондси, на южном берегу Темзы напротив лондонского Тауэра. Здесь выделывали кожу, это был долгий, требующий мастерства процесс, в котором применялись, в частности, собачьи экскременты. (Возможно, что Швейк подрабатывавший тем, что собирал собачьи какашки, в оригинали "песьи какавки", тоже сдавал их кожевенникам. Те, кто бывал, как мы в Марракеше в квартале, где обрабатывают кожу, вспомнят резкий неприятный запах. )
Когда ватерклозеты стали обычным явлением, викторианцам следовало прежде всего поздравить себя с прорывом в очистке территории Лондона. К 1857 году число ватерклозетов достигло 200 000, они надлежащим образом заменили выгребные ямы, а опорожнялись прямо в Темзу по канализационным трубам. Результатом, несколько отсроченным, но неизбежным, было Великое Зловоние 1858 года. В июне Темза воняла настолько сильно, что находиться в Вестминстерском дворце в покоях, выходивших на реку, стало не только непреносимым, но и опасным.
Лондонцы начали понимать, что управление городом посредством средневековых приходских советов в условиях девятнадцатого столетия нежизнеспособно, и в 1845 году был создан Первый лондонский столичный совет по городским работам. Впервые канализация рассматривалась как общегородская проблема. По счастью в комиссию в 1849 году вошел Джозеф Базалджетт....

Широкие взгляды, оганизаторская энергия и инженерный гений сделали невозможное.Старые сточные трубы были проложены к Темзе или одному из множества её притоков. Базалджет, фигурально выражаясь, взял ручку и провел прямые..., приблизительно параллельные реке, перпендикулярно старым сточным трубам и притокам Темзы. Эти линии доходили до реки гораздо дальше по течению, далеко за границами тогдашней застройки. ...Весь проект, оцененный в 3 миллиона фунтов и осуществленный благодаря частным инвестициям и государственному финансированию, занял пять лет. ...Работа над "перехватывающими канализационными трубами" началась в феврале 1859 года и продолжалась по всему Лондону, препятствуя уличному движению, но в какой-то мере ослабляя прежние запахи. ...К ноябрю 1861 года около 1000 человек работали над северным средним уровнем и он быстро продвигался. В большинстве случаев туннели закладывались под улицами, выкапывались и засыпались, иногда на 30 футов ниже уровня земли.

Об официальном открытии Кроснесской насосной станции принцем Уэльским взахлеб писала "Иллюстрейтед Лондон Ньюс" от 15 апреля 1865 года. Принц прибыл на королевской барке из Вестминстерского дворца в сопровождении двух архиепископов, двух принцев, двух герцогов,двух графов, нескольких счастливцев-членов парламента и других сановников....Его королевскому высочеству вместе с его окружением продемонстрировали машинное отделение и котельную, провели их в штольню, где были проложены канализационные трубы..Визитерам была предоставлена уникальная возможность гулять в огромном резервуаре, освещенном мириадами разноцветных огней, который весьма скоро должен был наполниться сточными водами. Затем принц повернул в машинном отделении рукоять и станция заработала.
Насосная станция в Кроснессе. Почти дворец.

Вероятно, Базалджетту надоело, что вся его замечательная работа скрыта от людских глаз, и он решил воспользоваться последней возможностью выразить свою артистическую душу и произвести впечатление на публику. Насосная станция Абби-Миллз, где соединялись северные верхний и средний уровень канализации, была зданием, в котором Кубла-хан Колдриджа чувствовал бы себя как дома, - с минаретами и тому подобным. (" Кубла-хан"- поэма Сэмюэла Тейлора Колдриджа, опубликована в 1816 году, переведена Константином Бальмонтом.)

Теперь поговорим о викторианских туалетах. Как ни странно, это не всегда были ватерклозеты. В 1860 году преподобный Генри Моул, вдохновленный вероятно, отрывком из Второзакония ("Кроме оружия твоего должна быть у тебя лопатка; и когда будешь садиться вне стана, выкопай ею яму, и опять зарой ею испражнение твое), изобрел земляной туалет, заслуживающий того, чтобы рассказать о нем подробнее. Позади сиденья располагался ящик с чистой сухой землей. Сухой, чтобы она могла свободно сыпаться. Подходящую землю можно было высушить на кухне в печке. В прочной деревянной плите, напоминающей низкий стол на четырех ногах, проделывалось круглое отверстие посередине с укрепленной под ним металлической чашей, внутри под правой рукой делалось еще одно отверстие поменьше, с рукояткой, чтобы ссыпать землю из ящика в резервуар под сиденьем. Земляной туалет было легко содержать и чинить, легко чистить, а пол под ним можно было подметать и мыть.

Но все же земляные туалеты были вытеснены ватерклозетами. Посетители Всемирной выставки, впервые воспользовавшиеся устройством мистера Дженнингса, дали о нем самые восторженные отзывы. В 1861 году Томас Креппер начал продавать свои ватерклозеты с лозунгом: " Одно нажатие - и надежный спуск". Его клозет с эластичным клапаном, стоивший 3 фунта 9 шиллингов 6 пенсов, полностью оправдывал свою цену. Подвешенный сверху двухгалонный бачок продавался вместе с "устройством, предохраняющим от излишнего расхода воды", "внутренними клапанами, заглушающими шум в трубах" и "медной цепочкой с фарфоровой ручкой"... И все это за 1 фунт 1 шиллинг 6 пенсов.

Когда читаешь "Викторианский Лондон", глядя в окно на огород, некоторые вещи воспринимаются близко. Когда-то нашими соседями была пара стариков, которые удобряли свои грядки содержимым собственной выгребной ямы и считали, что это лучшие удобрения. Уважаемый садовод Дж. Лаудон в викторианскую эпоху давал аналогичные советы по уходу за английским садом:
" Самым ценным органическим удобрением являются человеческие фекалии, за ними следует навоз, богатый аммиаком и азотом... в каждом доме следует устроить приспособление для сбора жидких фекалий в две смежные емкости с последующим разведением их водой. Там, где нельзя собрать мочу, лучшим её заменителем будут экскременты и вода... "
И это называется викторианским ханжеством! Это не пустые призывы к повторной переработке отходов, но трезвый совет. Остается неясным, когда садоводы перестали собирать мочу для сада, но торопливое посещение компостной кучи в благопристойных сумерках практикуется до сих пор. Все это возвращает нас к мысли о преимуществах земляного клозета перед водяным.

На протяжении столетий в доиндустриальную эпоху канализационные стоки в крупных городах Европы составляли важную часть агроценоза – удобряя окрестные поля. В Лондоне в середине XIX века впервые была сделана система канализации длиной 850 км, выносившая нечистоты в море. Сегодня на брикетах лондонских экскрементов работает электростанция.

О том, как была сделана лондонская канализация – величайшее чудо света для своей эпохи – рассказывается в книге Кэролин Стил «Голодный город. Как еда определяет нашу жизнь» (Стрелка Пресс, 2014, стр. 333-340).

«К началу XIX века население Лондона выросло в четыре раза, и его садоводческие хозяйства, теперь разросшиеся до самой реки Ли, по-прежнему регулярно получали удобрения через Навозную пристань – главный пункт сбора отходов в городе. Предложение примерно соответствовало спросу (больше населения, больше экскрементов, больше полей, удобряемых ими, больше еды для горожан) – пока не появился ватерклозет, придуманный Джозефом Брама в 1778 году. Решив проблему дома одним нажатием на спусковой рычаг, ватерклозет создал настоящий кошмар в масштабах города. Объём сточных вод резко увеличился. Старые отхожие ямы переполнились, засоряя и переполняя уличные дренажные канавы, предназначенные только для дождевой воды. Экскременты начали просачиваться из подземных стоков между досками полов в домах, расположенных в низинах.

С 1830-х годов в Лондоне одна за другой бушевали эпидемии холеры. В 1842 году социалист Эдвин Чедик опубликовал «Исследование санитарных условий жизни трудового населения Великобритании», где рисовалась мрачная картина жизни в первые годы правления королевы Виктории. Чедвик там делал вывод: «Различные формы эпидемий, эндемий и других болезней, вызванных нечистотой воздуха, порождённые разложением животных и растительных субстанций, сыростью и грязью, а также теснотой жилищ, одолевают население в каждом уголке королевства».

В 1848 году правительство отреагировало на ситуацию созданием органа «Объединённая комиссия по канализации». Её первым шагом, по предложениям Чедвика, стала промывка 369 подземных стоков Лондона. Эта операция, предпринятая с наилучшими намерениями, обернулась катастрофой – её результатом стал слив веками копившихся нечистот в Темзу. Многие лондонцы брали питьевую воду из Темзы, и результатом стала новая вспышка холеры. Теперь эта болезнь возникала каждый год, унося до 10 тысяч жизней.

«Кризис нечистот» в Лондоне спровоцировал по всему западному миру дискуссию о проблеме городских отходов. К примеру, «отец минеральных удобрений», немец Юстус фон Либих говорил о чрезвычайной ценности экскрементов – точнее о питательных веществах, содержащихся в них. «Их необходимо возвращать земле, иначе окрестности городов превратятся в бесплодную пустыню». Он даже написал письмо британскому премьер-министру Роберту Пилю:

«Причину истощения почв следует искать в привычках горожан. Так, ватерклозеты не позволяют собирать и сохранять жидкие и твёрдые испражнения. В Британии они не возвращаются на поля, а уносятся реками в море».

С доводами Либиха согласился и Чедвик. Сам он стал приверженцем использования нечистот, побывав в Эдинбурге и отметив, насколько плодороден участок, орошаемый водами одного из главных сточных каналов под названием «Зловонный ручей». А два английских химика Хоффман и Уилл подсчитали, что содержимое экскрементов лондонцев за год равняется объёму всего ввозимого гуано в Британию (гуано – слежавшийся птичий помёт – БТ). Британское высшее общество стало склоняться к тому, чтобы оставить как есть, как это было принято во всех городах Европы – собирать экскременты и вывозить их на поля.

Однако жаркое лето 1858 года сделало теоретические рассуждения о пользе нечистот неприемлемыми. В тот год от ядовитых вод Темзы поднялся «Великий смрад»: зловоние было настолько сильным, что окна Палаты общин пришлось задрапировать тканью, пропитанной хлоркой. В городе снова началась эпидемия холеры.

Политики, веками забалтывавшие вопрос о нечистотах, наконец убедились, что надо что-то предпринимать. Созданному вместо Объединённой комиссии по канализации новому органу – Столичному управлению коммунального хозяйства – было поручено решить проблему раз и навсегда. Был объявлен открытый конкурс, на который представили 140 проектов разной степени фантастичности. В одном из них предполагалось переправлять лондонские нечистоты в сельскую местность по радиальным каналам. Согласно другому, отходы следовало бы собирать в плавучие цистерны, а затем на буксирах вывозить в море.

В 1859 году Управление, рассмотрев и отвергнув все 140 проектов, остановилось на плане, разработанном его собственным инженером Джозефом Базалгеттом. В основе этой схемы лежало предложение, внесённое 25 годами художником-библеистом Джоном Мартином. Он был одержим апокалиптическими видениями, но в редкие дни просветления, в 1834 году Мартин опубликовал брошюру (с мастерски выполненными иллюстрациями), где предлагал очистить Темзу за счёт прокладки по обоим берегам реки двух перехватывающих коллекторов, над которыми можно было бы построить галереи, «чтобы трудящееся население могло предаваться такому полезному занятию, как пешие прогулки».

В Лаймхаузе и Ротерхите коллекторы должны были заканчиваться огромными резервуарами, где их содержимое превращалось бы в компост и продавалось фермерам «как это делается в Китае». Идея была блестящей, но у Мартина не хватило инженерных знаний, чтобы проработать её практическое применение. Но за дело взялся инженер Базалгетт. Он предложил соорудить пять перехватывающих коллекторов, проложив их с лёгким наклоном, чтобы задействовать природную дренажную систему бассейна Темзы. Они должны были пересекаться с существующими канализационными каналами и притоками реки. Конечными пунктами системы должны были стать два огромных резервуара, в Бектоне на севере и в Кросснере на юге, где сточные воды скапливались бы в ожидании высокого прилива, который уносил бы их прямо в море.

Проект Базалгетта окончательно хоронил планы по рециркуляции экскрементов. После «Великого смрада» правительство желало только одного – избавиться от них, причём как можно быстрее и эффективнее. С этой задачей Базалгетт блестяще справился.

Строительство новой системы канализации Лондона было завершено в кратчайшие по тем временам сроки – за шесть лет. Всего было извлечено 2,7 млн. кубометров грунта, а для облицовки потребовалось 318 млн. кирпичей (их цена в Англии в этот период выросла в 1,5 раза). Общая протяжённость перехватывающих коллекторов составила 137 км, при этом каждый из них представлял собой наклонный канал овального сечения, которое должно было максимизировать скорость потока. Система, соединявшая 720 км основных канализационных стоков (т.о. общая длина этой системы превысила 850 км), была способна переместить более 2 млн. кубометров сточных вод в день, причём почти исключительно за счёт их собственного веса.

Это «почти» и стало причиной сооружения насосной станции в Кросснере. Хотя Базалгетт использовал все возможные ухищрения, чтобы задействовать силу тяжести, ему всё же потребовались четыре насосные станции (одна на северном и три на южном, низинном берегу Темзы) для перекачки нечистот. Станции Кроснесс, находящейся в самой нижней точке системы, доставлся наибольший объём работ: поднимать половину всех сточных вод Лондона на высоту до 12 метров, чтобы они попадали в гигантский подземный резервуар.

Построенная Базалгеттом системы действует в Лондоне и сейчас. Станция Кросснес работает и сейчас, перекачивая 700 тысяч кубометров нечистот в сутки. Твёрдые отходы с 1860-х годов и по 1990-е годы грузились на баржи и затем сбрасывались в Северное море. Такая операция долгое время даже считалась благопринятной для морской экосистемы, т.к. экскременты способствовали бурному росту простейших и планктона, началу пищевой цепочки, на вершине которой находились сельдь, треска или пикша.

Однако начиная с 1998 года завод в Кросснессе стал прессовать и высушивать твёрдый осадок. Оказалось, что это прекрасное горючее (навроде кизяка, используемого издревле степняками). Эти брикеты используются в качестве топлива для собственной электростанции, и обеспечивает канализационному комплексу около 70% потребляемой им энергии.

Ещё в Блоге Толкователя о канализации.

Великобритания, Лондон

Великое зловоние (англ. The Great Stink) - событие, произошедшее в Лондоне летом 1858 года. Жаркое лето и отсутствие централизованной канализации привели тогда к загрязнению Темзы и прилегающих территорий фекалиями и отходами. Свирепствовали болезни, горожане массово бежали из Лондона. Парламент сложил с себя полномочия.

Водоснабжение и санитария до Великого зловония

До конца XVI века жители Лондона брали воду из колодцев, из реки Темзы и её притоков, а также из больших цистерн; например из родника в Тайберне по свинцовой трубе вода отводилась в резервуар: Грейт-Кондуит Чипсайда. За пользование водой из цистерн надо было платить, а для контроля были назначены надсмотрщики, контролирующие, что торговцы и пекари не будут бесплатно пользоваться водой в коммерческих целях.

Богатые лондонцы, жившие вблизи трубопроводов, наполнявших цистерны, могли получить разрешение на платное подключение своих домов к водоснабжению, однако нередки были и самовольные подключения. Те, кто не мог заплатить за подключение, получали воду от водовозов. В 1496 году последние создали собственную гильдию под названием «Братство водовозов им. Святого Кристофера».

В 1582 году голландец Питер Морис арендовал северный свод Лондонского моста и установил там водяное колесо для насоса, качавшего воду в несколько районов Лондона. В 1584 и 1701 годах были добавлены ещё 2 колеса, действовавшие до 1822 года.

В 1815 году было разрешено вывести канализацию в Темзу , куда на протяжении 7 лет сбрасывались канализационные стоки всего города. При этом оттуда же продолжали брать воду для умывания и приготовления пищи. В Лондоне насчитывалось более 200 тысяч сточных ям, которые должны были регулярно чиститься, но вследствие высоких цен это делалось нерегулярно, что добавляло смрада в и без того не благоухающий воздух Лондона.

Холера была широко распространена на протяжении 1840-х годов. Причины известны не были; общепринято было мнение, что болезнь является следствием вдыхания воздуха с «миазмами». Из-за преобладания теории о заражении холерой через воздух среди итальянских учёных, открытие Филиппом Пачини возбудителя холеры в 1854 году полностью было проигнорировано, а бактерии были повторно открыты тридцать лет спустя Робертом Кохом. В 1854 году лондонский врач Джон Сноу, изучая причины эпидемии в Сохо, установил, что болезнь передаётся через питьевую воду, загрязнённую сточными водами. Эта идея, однако, не была поддержана в обществе. В 1848 году было произведено объединение нескольких местных органов, занимавшихся вопросами канализации, в Столичную канализационную комиссию. Комиссия начала очистку старых выгребных ям, что, в конечном счёте, также привело к Великому зловонию.

События перед Великим зловонием

Ситуация усугубилась с заменой горшков туалетами со смывом, что во много раз увеличило количество сточных вод. Сточные ямы переполнялись, их содержимое попадало в канавы для дождевой воды. Смешиваясь со стоками заводов и скотобоен, оно попадало в Темзу .

В 1858 году стояла особенно жаркая погода. Вода Темзы и её притоков была переполнена сточными водами, а из-за тёплой погоды она ещё и зацвела, что привело к образованию такого запаха, что это сказалось на работе Палаты общин: пришлось использовать шторы, пропитанные хлорной известью, а члены её решили переехать в Хэмптон, суды же собирались эвакуировать в Оксфорд. После сильных дождей закончилась жара и летняя влажность, что и решило проблему. Тем не менее, палата общин назначила комитет, который должен был сделать доклад об обстоятельствах бедствия, и рекомендовала выработать план предотвращения таких проблем в будущем.

Новая канализационная система

В конце 1859 года был создан Столичный совет работ, который, несмотря на многочисленные схемы по борьбе с эпидемией, принял схему, предложенную в 1859 г. своим собственным главным инженером Джозефом Базэлджетом. В течение шести последующих лет были созданы ключевые элементы лондонской канализационной системы, и «Великое зловоние» стало отдалённым воспоминанием.

Хотя новая система канализации действовала и водные поставки постепенно улучшались, она не предотвратила эпидемию в 1860-х годах в восточном Лондоне. Тем не менее, судебное исследование показывало, что заражённая река Ли наполняла резервуары Восточной водной компании. Принятые меры привели к тому, что это был последний случай холеры в Лондоне.