Актеры полинезийцы. Изучение народов полинезии. Контакты с европейцами

Ма́ори - полинезийский народ, коренное население Новой Зеландии.
Самоназвание "маори" означает "обычные" / "естественные". Так в маорийских мифах обозначаются смертные люди, в отличие от божеств и духов. У маори существует легенда о том, как они прибыли в Новую Зеландию на 7 каноэ со своей прародины Гаваики. Современные исследования показывают, что необитаемая тогда Новая Зеландия была заселена полинезийцами около 1280 года нашей эры. К тому времени все нынешние места обитания человечества были уже населены. Прародина маори и всех полинезийцев - это остров Тайвань вблизи материкового Китая. Непосредственно в Новую Зеландию люди прибыли с островов Восточной Полинезии.

карта миграции полинезийцев в Новую Зеландию:

Маори и гигантская птица-моа. Фотоколлаж сделан в 1936 году. Моа были унитожены маори задолго до того, как в Новой Зеландии появились европейцы. По неподтверждённым свидетельствам, отдельные представители этих птиц ещё встречались в конце 18 — начале 19 века.

Менее чем через 4 века после заселения Новой Зеландии здесь появились первые европейцы. Это был голландский мореплаватель Абель Тасман. Встреча маори и европейцев, состоявшаяся в 1642 году, закончилась трагически: маори напали на высадившихся голландцев, убили нескольких матросов, съели их (маори практиковали каннибализм) и скрылись. Раздосадованный происшествием Тасман назвал это место Бухтой убийц.

Современные маори. Фото Джимми Нельсона

Вновь нога европейца ступила на новозеландскую землю только спустя 127 лет: в 1769 году сюда прибыла экспедиция Джеймса Кука, которая положила начало колонизации Новой Зеландии англичанами. Сам Джеймс Кук избежал зубов маори, однако был убит и съеден другим полинезийским народом - гавайцами.

К 1830 году численность европейцев в Новой Зеландии достигала 2 тысяч при 100 тысячах маори. Маори традиционно не имели товарно-денежных отношений и торговли, но практиковали товарообмен. Англичане выменивали у маори земли в обмен, например, на огнестрельное оружие.

художник Арнольд Фредерик Гудвин - Первый плуг в Новой Зеландии

В период между 1807 и 1845 годами между племенами Северного острова Новой Зеландии вспыхнули так называемые Мушкетные войны. Толчком к конфликту стало распространение среди маори огнестрельного оружия - мушкетов. Северные племена, в частности, давние соперники Нгапухи и Нгати Фатуа, первыми получили от европейцев огнестрельное оружие и нанесли друг другу и соседним племенам значительный урон. Всего в этих войнах погибло 18 с половиной тысяч маори, т.е. приблизительно пятая часть всех коренных жителей Новой Зеландии. К 1857 году в Новой Зеландии насчитывалось лишь 56 тысяч маори. Помимо войн, большой ущерб местному населению нанесли болезни, завезенные европейцами.

Мужчины из племен маори. Фотографии начала 20-го века:

В 1840 году Великобритания и часть вождей племён маори подписали письменный договор, получивший название Договор Вайтанги, в соответствии с положениями которого маори передавали Новую Зеландию под опеку Великобритании, но сохраняли свои имущественные права, а Великобритания получала исключительное право на покупку у них земельных угодий. Однако и после подписания договора между маори и англичанами возникали военные стычки.

Вожди племен маори:

Маори рубит флагшток с британским флагом. 1845 год

Англичане атакуют деревню маори. 1845 год

Художник Джозеф Мерретт. Маори (1846 год)

художник Джозеф Мерретт. Четыре маорийских девушки и молодой мужчина (1846 год)

девушка-маори

девушка-маори (1793 год)

мужчина и девушка маори:

девушки-маори:

В 1891 году маори составляли всего лишь 10% населения Новой Зеландии и им принадлежало 17% земли, в основном низкопробной.
В 30-е годы 20-го века численность маори стала увеличиваться, во многом благодаря введеному для маори семейному пособию, выдаваемому при рождении ребенка.

маорийская семейная пара, начало 20 века

девочки маори в европейской одежде

девушки маори

маорийский дед

маорийская бабушка

Сейчас в Новой Зеландии живут, согласно переписи 2013 года, 598,6 тыс. маори, что составляет 14,9% населения страны. Около 126 тысяч маори живут в Австралии и 8 тысяч в Великобритании.
Несмотря на то, что язык маори, наряду с английским, является государственным языком Новой Зеландии, большинство маори в повседневной жизни предпочитают английский. Около 50 тысяч человек свободно говорят на языке маори и около 100 тысяч понимают язык, но не говорят на нем.
Христианство вытеснило традиционные верования маори и сегодня большинство маори являются христианами разных ветвей, в том числе синкретичных культов, созданных в среде самих мори. Около 1 тысячи маори исповедуют ислам.

дети в новозеландском музее на экспозиции культуры маори

Мери Те Таи Мангакахиа (1868-1920) - маорийская феминистка, боровшаяся за права женщин маори

Несмотря на все попытки уравнять белых и маори, коренное население Новой Зеландии остается самой отсталой социальной группой в стране, уступая не только белым, но и мигрантам из Азии. У маори самый низкий уровень образования, они составляют половину от всех заключенных Новой Зеландии (при том, что они составляют всего лишь 14,9% от населения государства). Наконец, у маори продолжительность жизни ниже, чем у остальных новозеландцев. Это связано с тем, что у маори гораздо больший процент алкоголизма, наркомании, курения и ожирения.

современная женщина-маори:

современный мужчина-маори:

современные девушки-маори:

Новозеландский актер Ману Беннетт. Кровь маорийских воинов, текущая в его жилах, помогла актеру убедительно сыграть сурового гладиатора Крикса в американском сериале "Спартак: кровь и песок" (2010) и его продолжениях

Maureen Kingi - первая маори, завоевавшая титул Мисс Новая Зеландия. Это случилось в 1962 году

Художник Эдвард Коул. Девушка маори с яблоками (30-е годы 20 века)

Из всех народов Океании и Австралии лишь полинезийцу сохранили память о своем прошлом. Данные науки, особенно исследования новозеландского ученого Те-Ранги-Хироа (Питера Бака), дают возможность в известной мере восстановить историю этого народа.

У жителей каждой группы островов имеются сказания о своих предках; называются имена, сообщается об их путешествиях. Было установлено, что собственные имена в генеалогиях, передаваемых на разных архипелагах, совпадают между собой и относятся примерно к одному времени. Время исчисляется в этих преданиях поколениями.

Самая длинная родословная (на о-ве Раротонга) насчитывает 92 поколения. Тщательное исследование генеалогических преданий полинезийцев, проведенное Те-Ранги-Хироа, неоспоримо доказало, что легенды эти могут служить историческим источником.

Существуют две основные теории происхождения полинезийцев: одна выводит их из Азии, другая - из Америки. В культуре народов Океании и Южной Америки действительно существует много общих элементов. Наиболее яркий пример представляет широкое распространение по всей Полинезии батата, корнеплода несомненно южноамериканского происхождения.

Его название в полинезийских языках - кумара - звучит так же, как и в языке кечуа - индейцев Эквадора и Перу (кумар, кумара). Наличие общих элементов культуры неопровержимо свидетельствует о связях между полинезийцами и индейцами. Возможно, полинезийцы- искусные мореплаватели - достигали берегов Южной Америки и привезли оттуда на родину батат.

Доказательств американского происхождения полинезийцев нет. В то же время лингвистические данные, а также предания полинезийцев ведут их происхождение из Азии. Те-Ранги-Хироа считает, что предки полинезийцев происходили из Азии. Однако он полагает, что устная традиция не могла сохранить память об этом событии на протяжении более двух тысяч лет.

Достоверную историю полинезийцев Те-Ранги-Хироа начинает со времени их переселения в Индонезию, на островах которой они стали народом мореходов. Близкие связи полинезийских языков с малайским говорят о длительном пребывании протополинезийцев в Индонезии.

Хотя древнейшая история народов Индо-Китая и Индонезии еще плохо изучена, можно предполагать, что продвижение китайцев в Ханьскую эпоху (около начала нашей эры) на юг от реки Янцзы заставило предков малайцев уйти из Южного Китая и Индо-Китая. Проникновение их на острова Индонезии продолжалось, вероятно,тысячелетиями. Когда в первые века нашей эры натиск китайских переселенцев усилился. предки полинезийцев вынуждены были отправиться на поиски новых островов.

Так начались великие морские походы, которые совершались многократно и растянулись на многие столетия, пока не были заселены все сколько-нибудь значительные архипелаги и острова вплоть до о-ва Пасхи на крайнем востоке. Эти плавания не были случайными: они подготовлялись заранее, в путь отправлялись большие племенные группы с запасами пищи и домашними животными.

Колонизация Полинезии была в условиях примитивной техники настоящим героическим подвигом. Более высоко стоявшие в культурном отношении древние вароды классического Востока и Средиземноморья не ушли дальше каботажных: .даваний. Даже в XV в. португальцы в поисках морского пути в Индию долгое время не отрывались во время своих плаваний от берегов Африки. Полинезийцы первыми в истории вышли в открытый океан с целью освоения новых земель.

Техника полинезийцев, впрочем, не была примитивной. Широкое распространение получили у полинезийцев деревянные, каменные или костяные палицы.

Некоторые из них представляли собой плоское орудие с острым режущим краем. Они были прекрасно отшлифованы и часто украшены богатой резьбой. Археологи узнают в атом оружии формы южно-азиатских железных мечей и боевых ножей, повторенные в дереве, камне и кости. На всех островах Полинезии, кроме Новой Зеландии, нет металлов нп в самородном виде, ни в руде.

Очевидно полинезийцам пришлось изготовлять оружие по древним образцам, но из новых материалов; они создали совершенные по форме и обработке произведения каменной и костяной техники. Что касается лука я стрел, то уже предки полинезийцев пользовались иным боевым оружием - копьями, палицами, пращами; охота же на бедных фауной островах потеряла значение. На островах Полинезии нет и глины, поэтому здесь не развилось гончарство.

Отнюдь не примитивным было и хозяйство полинезийцев. Они привезли с собой плодовые культуры, прежде всего кокосовую пальму, которая давала им пищу (сок недозрелого ореха, ядро в сыром о жареном виде, выжатое из ядра масло), волокно для веревок и различных плетений, скорлупу для сосудов, листья для циновок, древесину. Тщательная обработка земли под плодовые деревья и корнеплоды, применение на некоторых островах искусственного орошения и удобрения свидетельствуют о длительных традициях интенсивного земледелия. Завезенные полинезийцами на острова свиньи и куры были уже давно одомашнены на их индо-малайской прародине.

Таким образом, предки полинезийцев были относительно культурным народом. Располагая запасами пищи растительного и животного происхождения, они могли пускаться в дальние плавания в поисках новых земель. Но главное, что дало такую возможность,- это высокое развитие судостроения и мореходства. Полинезийское судно с балансиром - одно из замечательных изобретений человеческого ума.

Балансиром или противовесом служит бревно, эластично прикрепленное к судну. Оно дает возможность даже долбленому челноку выдерживать сильные океанские волнения, преодолевать громадные волны, не опрокидываясь, и легко выравниваться. Для дальних плаваний употреблялись большие сдвоенные лодки, вмещающие по нескольку сот человек. Суда строились из тесаных досок, скрепляемых веревками из растительного волокна.

Такие сдвоенные лодки, соединенные палубой с бортами, очень устойчивы. Паруса из циновок позволяли использовать попутный ветер. Управлялось судно рулевым веслом. У полинезийцев были жрецы-навигаторы, знавшие направление морских течений и ветров и хорошо ориентировавшиеся по звездах Полинезийцы выезжали флотилиями в десятки судов; лодки шли веером, так что встречавшиеся на пути острова попадали в поле зрения хотя бы одной из них. в плавание они брали запасы пищи в виде сушеной мякоти кокосовых орехов или печеного таро, а также живых свиней и кур.

В лодке, на песке, поддерживался огонь. Организованное таким образом путешествие могло продолжаться до месяца, и этого было достаточно, чтобы пересечь пространства между архипелагами Полинезии.

Полинезийские предания сохранили имена племенных групп и их вождей, высадившихся на том или ином острове. От них ведутся родословные Исчисляя каждое поколение приблизительно в 25 лети сопоставляя генеалогии населения различных частей Полинезии, можно установить, что первые плавания начались примерно в V в. н. э.

По преданиям, первые переселенцы обосновались на некоей острове Гаваики, где они достигли большого благоденствия По-видимому, этой легендарной второй родиной полинезийцев был остров Раиатеа (Гаваики) к северо-западу от Таити. Здесь в местности Опоа образовалась школа жрецов, разработавшая богословскую систему полинезийской религии. К VI в. Центральная Полинезия была заселена и стала действительно родиной новой полинезийской культуры.

Однако на вопрос, каким путем добрались мореплаватели до Таити, предания не дают ясных указаний. Этнографические и антропологические данные оставляют простор для гипотез. По гипотезе Те-Ранги-Хироа переселенцы прошли через Микронезию; только позже с архипелага Таити они будто бы совершали плавания на о-ва Самоа, Тонга и Фиджи и в Меланезию, откуда привезли полезные растения и домашних животных.

Советские ученые считают мало вероятным, чтобы переселенцы попали в Меланезию только после заселения Центральной Полинезии; мало вероятно и предположение, что Западная Полинезия была колонизована гораздо позже Центральной. Скорее всего, колонизация проходила не по одному пути, и во всяком случае предки полинезийцев прошли через Меланезию, откуда в взяли с собой полезные растения и животных.

Заселение Тонга и Фиджи происходило, вероятно, несколько позднее, между VI и VII вв., а колонизация Гавайского архипелага еще позже-между VIIи XIV вв. Восточная Полинезия заселялась между X ц XII вв. До Новой Зеландии полинезийские мореплаватели дошли между IX и XIV вв. Они встретили здесь немногочисленное негроидное население с примитивным общественным строем. Последнее было вытеснено или ассимилировано, о нем сохранилась память лишь в фольклоре.

Предание относит открытие Новой Зеландии полинезийцами к X в. и связывает его с именем рыболова Купе; он впервые увидел эти острова и, возвратившись на Гаваики, рассказал о них. В XII в. некий Той отплыл из Центральной Полинезия в поисках своего внука, которого отнесло течением. Дед с внуком оказались на Новой Зеландии и остались здесь жить, взяли себе жен из местного племени и положили начало смешанному потомству.

В XIV в. после межплеменных войн на Гаваики большая группа жителей этого острова на нескольких лодках отправилась по пути Купе с определенным намерением колонизовать южные острова. Они пристали в заливе Пленти (Изобилия).

Вожди поделили между собой землю на побережье, и пришельцы расселялись группами поодаль одна от другой. Предания рассказывают и о последующих поколениях предков, называют плена вождей и ученых жрецов и даже наименования лодок с указанием, где поселились их экипажи.

За десять веков полинезийцы не только заселили острова Тихого океана, но и испытали воздействие новых условий жизни. Они стали применять дерево, камень и кость вместо железа, забыли гончарство и ткачество. Однако это не было деградацией. Они выработали новые формы техники и хозяйства, более приспособленные к условиям океанийских островов.

Развивалось общественное разделение труда. Образовались наследственные касты знати - землевладельцев, военных вождей, жрецов, а на некоторых островах и каста царей; наследственным было также положение земледельцев и ремесленников. Рабы стояли вне общества, вне каст.

Касты расслаивались, внутри них происходило расщепление. Так у маори более внятные фамилии составляли группу вождей - «арики», младшие фамилии составляли средний слой - «рангатира».

Религия полинезийцев фантастически отобразила формирование классов и государства. Весь окружающий мир в представлении полинезийцев делился на две категории: моа (священный) и ноа (простой). Все относящееся к моа считается принадлежащим богам, царям, знати и жрецам и поэтому объявляется запретным для простых людей, то есть подлежащим табу.

Полинезийское слово табун буквально означает «особо отмеченный». Фактически это означало запрет определенных действий или употребления тех или иных предметов; нарушение табу влечет, по представлениям верующих, неминуемое наказание со стороны сверхъестественных сил. Так, на острове Нукухива было два вида табу - одно, налагаемое жрецом, а другое - царьком. И жрецы, и царьки использовали наложение табу в своих интересах, которые совпадали и с интересами племенной знати.

Культ служил целям устрашения рядовой массы и укрепления власти господствующей прослойки. По словам русского путешественника Ю. Ф. Лисянского, «в жертву приносят плоды, свиней и собак, из людей же убивают в честь своих богов одних только пленников или возмутителей спокойствия и противников правительства. Это жертвоприношение более относится к политике, нежели к вере».

Полинезийская религия являлась орудием классового угнетения и способствовала укреплению ранних форм государственности.

Полинезия – это созвездия сравнительно небольших и совсем маленьких островов среди безбрежного океана. Островов гористых, с реками и водопадами, и плоских коралловых атоллов с лагунами, где хорошо ловить рыбу и купаться. К Полинезии также относят два больших острова Новой Зеландии, расположенных далеко на юге. Географически Полинезию можно представить в виде гигантского треугольника с вершинами образованными Гавайями, Новой Зеландией и островом Пасхи. Внутри треугольника расположены острова Тонга, Самоа, Кука, Таити, Туамоту и Маркизовы острова. К западу от Полинезии прямоугольником протянулась Микронезия – еще 2000 маленьких и крошечных островов и атоллов, разбросанных в западной части Тихого Океана.

Полинезия и Микронезия расположены в тропиках, в зоне произрастания кокосовой пальмы, – символа Океании. Исключение составляет Новая Зеландия. Два главных острова Новой Зеландии, Северный и Южный, имеют умеренный климат и до прихода европейцев были покрыты густыми лесами с гигантскими соснами каури и огромными папоротниками. Северный остров знаменит вулканами и гейзерами, а Южный потрясающими по красоте фиордами и сказочными Южными Альпами. Именно там снимали «Властелина Колец».

6.2. Рождение мифа о Полинезии

Любовь европейцев к Полинезии – это любовь с первого взгляда. Причем, любовь чувственная. Мореплавателям XVIII в. требовалось полгода, чтобы из Европы достичь Полинезии. Цивилизация кончалась в порту Рио-де-Жанейро, дальше следовали пустынные берега Патагонии, Мыс Горн и долгий путь по Тихому океану. Потом, из тропического марева, как сказка, появляется остров с «горами, одетыми до самых вершин пышным лесом, и с великолепным водопадом, срывавшимся с крутого склона». Корабль приблизился к берегу, в воздухе стоит запах незнакомых цветов. От берега отчалила лодка со смуглыми полуголыми островитянами и островитянками. Они приветливо машут морякам. Лодка все ближе. Одна из девушек поднимается на палубу корабля. Вот, она стоит под обжигающими взглядами. … Но дадим слово рассказчику:

«… девушка беззаботно уронила одежду, покрывавшую ее, и открыла все свои прелести, те, что Венера показывала фригийскому пастуху, прелести имевшие, разумеется, неземные формы этой богини».

Так, 2 апреля 1768 г., состоялась встреча с полинезийцами Луи Антуана де Бугенвиля, руководителя кругосветной экспедиции, математика, мушкетера и писателя. Бугенвиль не был первым европейцем, увидевшим Таити; он провел на острове всего десять дней, но они вдохновили его на самые яркие страницы путевого журнала, ставшего европейским бестселлером. Бугенвиль пишет о Таити в восторженных тонах. Остров кажется ему земным раем:

«Я думал, что меня перенесли в сад Эдема; мы проходили по лужайкам, поросших прекрасными фруктовыми деревьями, и пересеченных ручейками, создающими постоянную приятную прохладу, но без всех неудобств повышенной влажности. Мы встречали компании мужчин и женщин, сидящих в тени фруктовых деревьев, … везде мы встречали гостеприимство, легкость, невинную радость, явный вид общего счастья».

Особо восхитили Бугенвиля островитяне. В них сочетались телесное совершенство, невинность души и гомеровская простота нравов:

«По приятности черт [женщины] не хуже большинства европейских женщин, а что касается красоты тела, у них все основания соревноваться с любой из них. … Я никогда не видел людей лучше сложенных и с членами более пропорциональными; нигде не найти лучше модели, чтобы рисовать Геркулеса или Марса. … Островитянин с великолепной фигурой, лежавший под деревом, пригласил нас сесть на траву. Мы приняли приглашение: затем он наклонился к нам и начал петь песню с нежной мелодией, несомненно, в духе Анакреона, под аккомпанемент флейты, которую индеец выдувал через нос: это была очаровательная сцена, стоящая карандаша Буше».

Записки Бугенвиля захватили воображение европейцев. Ведь тогда были популярны идеи о благородном дикаре, живущем по законам природы. На их роль выдвигали американских индейцев, но смущали пытки пленных и снимание скальпов. Бугенвиль нашел благородных дикарей в Полинезии. Что еще важнее, он нашел прекрасных и доступных дикарок. Так состоялся импринтинг мифа – запечатление образа, пусть ложного, но удивительно устойчивого.

Джон Вебер. Принцесса Поедооа, 19-летняя дочь вождя с острова Раиатеа. 1777. В XVIII в. художники изображали полинезийцев похожими на европейцев. Wikimedia Commons.

Позже, о полинезийцах писали мореплаватели – Кук, Крузенштерн, Коцебу, Лаперуз, и писатели – Мелвилл, Стивенсон, Пьер Лоти, Марк Твен, Джек Лондон, Сомерсет Моэм, даже художник Поль Гоген. Гоген еще их замечательно рисовал. Впечатления Бугенвиля о «людях до грехопадения» оказались сильно преувеличены. Полинезийцы были вполне грешные люди – вороватые, бесцеремонные, ленивые, нередко, коварные и жестокие и, на многих островах, каннибалы. Развеялись представления об их исключительной красоте. Подтвердилось одно – сексуальная раскрепощенность островитян. Впрочем, стараниями миссионеров, из полинезийцев сделали христиан, и языческая свобода нравов ушла или уходит в прошлое. Тем не менее, миф о чувственном рае на островах блаженства продолжает жить.

Внешний облик, происхождение

Какие же они, полинезийцы? Антропологически, полинезийцы занимают промежуточное положение между большими расами. У них, как у южных европеоидов и австралоидов, черные волнистые волосы, хотя встречаются прямые и изредка курчавые, как у папуасов. Борода растет средне, на теле волос мало. Цвет кожи желтовато-коричневый – темнее, чем у смуглых европейцев и сопоставим с пигментацией египтян, сикхов, индонезийцев. Широким, немного плоским лицом и высокими скулами полинезийцы напоминают монголоидов, но глаза не узкие и без эпикантуса. Нос широкий, как у меланезийцев и негров, но переносье высокое и спинка носа прямая, что придает лицу европеоидный облик. Губы толще, чем у европейцев, но тоньше, чем у меланезийцев.

Полинезийцы обычно высокого роста и мощного телосложения. Исследования 2009 г. показали, что средний рост мужчин на островах Самоа и Тонга – 180 см. У полинезийцев, живущих в США (в лучших условиях), средний рост мужчин 185,7 см – такой же, как у черногорцев, самых высоких людей Европы и, возможно, мира. При этом полинезийцы массивны. Пропорции тела у них не удлиненные, тропические, а напоминающие североазиатские народы. Они коренасты, с длинным туловищем и сравнительно короткими ногами. Полинезийцы склонны к полноте, особенно, в старшем возрасте. Среди них много больных диабетом 2-го типа, однако, содержание инсулина близко к норме, то есть, их диабет – следствие ожирения. В толстяков полинезийцы превратились в наши дни, благодаря переходу на привозные продукты. Весь XIX в. европейцы восхищались мощными, но не жирными, телами полинезийских атлетов.

Телосложение полинезийцев противоречит экологическим законам Бергмана и Аллена, согласно которым: 1. У теплокровных животных одного вида особи с крупными размерами тела встречаются в более холодных областях; 2. У теплокровных животных выступающие части тела короче, а тело массивнее, чем холоднее климат. В качестве объяснения предложена гипотеза о переохлаждении полинезийцев во время многомесячных морских плаваний. Постоянная влажность воздуха, брызги и волны, ветер, вызывают переохлаждение даже в тропиках. Полинезийцы путешествовали семьями, так что отбору подвергались все. В результате нарастала мышечная масса, обеспечивающая теплопродукцию, и менялись пропорции тела во избежание теплопотерь.

Самоанец на пальме. Его бедра покрыты старинной татуировкой неа, ныне популярной среди молодежи. Татуировку делают 9 дней кабаньим клыком, прикрепленным к барабанной палочке. 2012. Полинезийский культурный центр. Фото: Daniel Ramirez (Гонолулу, США). Wikimedia Commons.

Несколько слов о физическом типе микронезийцев. Восточные микронезийцы немного отличаются от полинезийцев. Как правило, они не высокого, а среднего роста и менее массивны. В зоне контакта с Меланезией заметна меланезийская примесь. В западной Микронезии население больше напоминает филиппинцев, чем полинезийцев.

Происхождение полинезийцев (и микронезийцев) до сих пор вызывает споры. Если отбросить фантастические идеи, что полинезийцы потомки египтян, шумеров, потерянного колена Израилева и даже жителей затонувшего континента Му, тихоокеанской Атлантиды, то есть все основания связывать их истоки с Юго-восточной Азией. Гипотеза Хейердала о приходе полинезийцев из Америки не подтверждается генетически. Полинезийцы и микронезийцы говорят на австронезийских языках, подобно народам Индонезии, Филиппин, Мадагаскара, аборигенам Тайваня и меланезийцам. В Полинезии насчитывают 30 близко родственных, нередко, взаимопонятных, языков; в Микронезии – около 40 языков и диалектов.

Данные о генетических связях полинезийцев и меланезийцев противоречивы. Анализ митохондриального ДНК (мтДНК), передаваемого по материнской линии, и ДНК Y-хромосомы (Y-ДНК), передаваемой по отцовской линии, показал, что полинезийцы и микронезийцы, как и меланезийцы, возникли в результате смешения восточных азиатов (монголоидов) с папуасами. Но у полинезийцев и микронезийцев преобладают азиатские предки, а у меланезийцев папуасские. Причем, в разных пропорциях по материнской и отцовской линиям. У полинезийцев 95 % мтДНК азиатского происхождения, но только 30 % Y-ДНК (у меланезийцев – 9 и 19 %). Значительный папуасский вклад по отцовской линии у полинезийцев объяснили матрилокальными браками, когда муж становится членом общины жены. В другой работе отрицается роль папуасов в происхождении полинезийцев. В обширном исследовании с использованием микросателлитных маркеров аутосомного ДНК было показано, что полинезийцы и микронезийцы имеют лишь незначительную папуасскую примесь и генетически близки аборигенам Тайваня и восточным азиатам. Меланезийцы же генетически являются папуасами с небольшой (до 5 %) полинезийской примесью.

В разделе о меланезийцах была упомянута археологическая культура Лапита, появившаяся в северо-западной Меланезии примерно 1 500 лет до н. э. Пришельцы, приплывшие с острова Тайвань, говорили на австронезийском языке (или языках). Существенно, что они не имели иммунитета к малярии, часто встречающейся в Новой Гвинее и Меланезии. За 500 лет лапитская культура распространилась на восточную Меланезию, и достигла свободных от малярии островов Фиджи и Тонга (1200 до н. э.) и Самоа (1000 до н. э.) – пограничных островов Полинезии. В ходе плаваний на восток переселенцы усовершенствовали технику судостроения и искусство мореплавания.

Именно тогда, видимо, и сложились собственно полинезийцы. В IV–III в. до н. э. они заселили Центральную Полинезию – Таити, острова Кука, Туамоту, Маркизовы острова. Остров Пасхи полинезийцы открыли и стали заселять в IV в. н. э., а Гавайи в V в. В Новой Зеландии полинезийцы появились в XI в. н. э. Параллельно шло заселение Микронезии. Наиболее рано, 2000–1000 до н. э., была освоена Западная Микронезия. Там поселились австронезийцы с Филиппинских и южнояпонских островов. Восточную Микронезию заселили в начале новой эры австронезийцы лапитской культуры, жившие в Меланезии. Позже туда было переселение полинезийцев с востока. Так состоялся великий подвиг в истории человечества – освоение островов Тихого Океана.

Культура

«Открывшие» Полинезию европейцы посчитали островитян дикарями, не обнаружив у них металлов и ткачества. Для одежды полинезийцы использовали волокна коры гибискуса и тапу – материю из спрессованного луба коры шелковицы бумажной. Нередко на тапу наносили узоры – росписью и штампом. Одежда состояла из набедренной повязки или юбки. Вожди носили плащи и шлемы из птичьих перьев и раковин. Маори Новой Зеландии не имели возможность делать тапу из коры тропических деревьев. Они освоили плетение материи и веревок из волокон новозеландского льна. Особенно красочны были плащи изо льна, украшенные перьями. В прохладную погоду маори носили плащи из собачьего меха.

Мужчины и женщины украшали себя цветами тиаре (таитянская гардения). Они и по сей день носят цветочные ожерелья, венки или цветок за ухом. Если за правым ухом, то вы одиноки и ищите знакомства, если за левым – вы заняты и просите не беспокоиться, если за обеими – вы в браке, но готовы к подвигам. Полинезийцы татуировали лицо и тело. Делали татуировку жрецы. По татуировке можно было определить статус человека. Покрывать узорами все тело имели право лишь вожди и их родственники. У женщин татуировка ограничивалась уголками губ, только на Маркизовых островах, где статус женщин был высок, они татуировали тело.

Жилые постройки тропической Полинезии и Микронезии однотипны – прямоугольные дома с двускатной крышей из жердей, травы и листьев, столбовой конструкции, обычно без стен. Вместо стен, когда становилось прохладно, использовали циновки. Иногда дома ставили на земляное возвышение или каменный фундамент. Последнее чаще встречалось в культовых сооружениях. Маори Новой Зеландии жили в обнесенных частоколом деревнях. Жилые дома были полуземлянки. Их строили из бревен, крыши покрывали корой и землей. Общественные здания строили над землей; их украшали великолепной резьбой и деревянными скульптурами.

В отличие от меланезийцев, полинезийцы и микронезийцы умели строить из камня. На острове Пасхи полинезийцы воздвигли огромные каменные статуи. В Микронезии найдены мегалиты и дороги, мощеные плитами. В лагуне микронезийского острова Понпей расположен Нан-Мадол, «микронезийская Венеция». Это целый город на воде. Там на искусственных островках выстроены каменные сооружения, относящиеся к XII–XIII вв. Сооружения являются захоронениями вождей. У микронезийцев острова Яп в ходу были деньги в виде каменных дисков, размером с мельничный жерновов. Их никто не трогал, они условно переходили из рук в руки.

Полинезийцы и микронезийцы славились мореходным искусством. Для плавания в океане использовали катамараны – однокорпусные лодки с балансиром или сдвоенные лодки. Для дальних плаваний лодки, точнее, ладьи в 20 м длиной, строили из отесанных досок, скрепленных тросами. Крупные лодки брали до ста человек. Нередко, для увеличения грузоподъемности, на поперечные брусья между лодками накладывали дощатый настил. Лодки шли под веслами и парусом. Скорость больших лодок по ветру составляла 11–18 км/час. По маневренности они не уступали европейским кораблям.

Полинезийцы ориентировались по звездам и морским течениям. Навигаторами были жрецы. Они знали расположение островов Полинезии. Когда Кук посетил Таити, навигатор нарисовал ему расположение архипелагов Центральной Полинезии. При посещении Тонга жрецы перечислили Куку названия 150 островов. Микронезийцы изготовляли настоящие навигационные карты. Они были секретны и зашифрованы. Для дальних плаваний полинезийцы отправляли флотилии, иногда, из десятков судов. Выстроившись полукругом, корабли шли на расстоянии видимости один от другого, увеличивая общую площадь обзора. Так переселялись семьи, рода, целые племена, вместе с домашними животными и растениями.

Религиозные воззрения

Полинезийцы жили в мире, сотворенном богами и героями, умершими и возродившимися в виде богов. По красочности полинезийская мифология стоит в одном ряду с мифами Древней Греции и Индии. Согласно полинезийским мифам, все началось из черного Ничто, которое после ряда превращений дало начало Безоблачному небу. Дитем Безоблачного неба было Яйцо, из которого произошел верховный бог Тангароа. Скучая в одиночестве, Тангароа из скорлупы Яйца сотворил мир, главных богов и людей. Богов много, и они различаются по рангам. Выше всех стоят главные боги: они помогали Тангароа сотворить мир. Затем идут вожди, ставшие богами после смерти. Нередко они дети союза богов и земных женщин, что часто случалось, пока мир был молод. Еще ниже находятся боги и богини, отвечающие за профессии – боги плотников, строителей лодок, изготовителей сетей и даже воров. Иногда за одну профессию отвечает десяток богов. На последнем месте находятся злые демоны, духи и приведения.

Полинезийцы верили в загробную жизнь. Духи умерших общаются с близкими им людьми. Тесная связь мира живых и мира умерших пронизывает всю культуру. Живые почитают предков, души покойников помогают живым. У каждой семьи мог быть семейный бог – один из почитаемых предков. Служение богам осуществляли жрецы, пользовавшиеся большим почетом. В полинезийской мифологии ярко выражено сексуальное начало. Подобно олимпийским богам, полинезийские боги втянуты в бесконечные любовные приключения друг с другом и с простыми смертными. Боги не только вступают в связь со смертными, но помогают людям совокупляться. Кроме богов плодородия, есть богиня Ховеа Лоло Фануа, непосредственно отвечающая за половой акт. Эротика полинезийских мифов нередко поражает фантазией. Таков гавайский миф о богине Пеле и насильнике Камапуа.

Богиня вулканов, прекрасная Пеле, странствовала в горах острова Гавайи, когда заметила, что к ней подкрадывается Камапуа, бог плодородия низшего ранга, известный похотливым нравом. В спокойном состоянии Камапуа имел вид красивого юноши, но стоило ему возбудиться, как он превращался в хряка. Сейчас он выглядел как человек-свинья и надвигался на Пеле. Богиня была не строгих нравов, любила ходить голой и соблазнять мужчин, но полухряк показался ей противным. Она отвергла его. Это еще больше распалило Камапуа, не терпевшего отказов. Дело шло к изнасилованию.

На счастье, о беде Пеле сразу узнала ее сестра Капо, богиня колдовства, известная опасным нравом. Капо была могущественной богиней, но даже ей не под силу было вмиг перенестись с одного острова на другой. Не теряя времени, она подняла юбку, схватила вагину, легко ее отделила и бросила в насильника. Отделяющаяся вагина была волшебным даром Капо. Со свистом вагина полетела в сторону Гавайев и со страшной силой ударила в морду человека-хряка. От удара Камапуа отлетел на 200 километров, на остров Оаху, где, прочертив членом борозду по скалам, бесславно приземлился на камнях. По другой версии, летающая вагина просто-напросто возбудила Камапуа и отвлекла его похоть от Пеле.

У микронезийцев, в отличие от полинезийцев, мифология не развита. Нет мифов о героях, возрождающихся в виде богов. Души мертвых уходят на остров мертвых, на небо, или под землю. Живых людей преследуют духи великанов-людоедов, очень сильные и глупые. Они живут в лесу и опустошают селения, заставляют людей их покинуть. Иногда рождается герой, побеждающий злых духов. Подобный сюжет известен и у меланезийцев. Популярны мифы о божественной девушке, вышедшей из моря или спустившейся с неба и оставшейся на земле, потому что мужчина спрятал ее крылья или хвост. Герой женится на ней, но девушка рано или поздно обретает свою силу и спасается бегством. Иногда мужу удается ее задержать.

6.4. Еда

Полинезийцы и микронезийцы занимались мотыжным земледелием. Они выращивали таро, ямс, батат, сахарный тростник, кокосовую пальму, хлебное дерево, банан. Кокосовая пальма попала на острова самостоятельно, большинство культурных растений полинезийцы взяли с собой из Юго-Восточной Азии; батат (сладкий картофель) они привезли из Америки. В свою очередь, полинезийцы завезли в Южную Америку кур. Полинезийцы были искусные земледельцы. При выращивании таро они применяли искусственное орошение. В Западной Микронезии выращивали рис, завезенный с Филиппин или Индонезии.

Мореплаватели, заселявшие Океанию, захватили с собой азиатских собак, свиней, кур и крыс. Всех их использовали в пищу. Но не везде эти животные прижились. На островах Кука не было свиней, на Маркизовых островах собак, в Новой Зеландии свиней и кур, на острове Пасхи прижились только куры (и крысы), а на Мангарева и Рапаити (Центральная Полинезия) вообще не было домашних животных. Из диких млекопитающих на островах Полинезии водились лишь плодоядные летучие мыши и завезенные человеком крысы и одичавшие свиньи.

Гораздо разнообразней был птичий мир. За птицами усердно охотились ради еды и красивых перьев. Важное место занимал сбор птичьих яиц. Надо сказать, что человек истребил в Океании многие виды птиц еще до появления европейцев, поставив небольшие острова на грань экологической катастрофы. Даже крупные острова страдали от хищнических инстинктов людей. В Новой Зеландии маори за несколько столетий истребили исполинских моа, похожих на страусов птиц, достигавших четырех метров в высоту. Лишившись добычи, вымер и огромный новозеландский орел, с размахом крыльев более трех метров.

Главным источником животного белка было море. Прибрежные воды изобилуют рыбой. Особенно много рыбы вблизи коралловых рифов и в лагунах. Здесь же гнездятся моллюски, ползают крабы и осьминоги, растут съедобные водоросли. При наличии навыков, голодным остаться трудно. А полинезийцы и микронезийцы были опытными рыбаками. Они ловили рыб сетями, иногда огромными, били острогами днем и, при свете факелов, ночью, ловили на лески с крючками, парализовали ядом, устраивали ловушки и даже держали рыб и креветок в прибрежных прудах. Пруды, куда рыба попадала при приливе, отделяли от моря решеткой с ячейками, что позволяло избавиться от молоди и отобрать крупных рыб. Островитяне ловили и пресноводную рыбу, особенно, в Новой Зеландии, где много рек и озер.

Морские продукты часто ели сырыми. Рыбу или креветки оставляли на ночь в смеси морской воды и лимонного сока или в кокосовом молоке, свежем и перебродившим. Сейчас эти блюда числятся в меню дорогих ресторанов. Основную часть пищи – корнеплоды, морских черепах, свиней, собак, крупных рыб, заворачивали в листья и томили или готовили на пару в земляных печах, иму . Летучих мышей, птиц и крыс запекали на раскаленных камнях. Кухня с печью всегда располагалась вне жилища. Полинезийцы и микронезийцы утратили гончарное искусство, но пищу иногда варили с помощью раскаленных камней в плотно сплетенных корзинах.

Островитяне умели консервировать продукты. Перед отправкой в морские походы они заготовляли впрок рыбу и овощи. Рыбу и осьминогов солили, затем отмачивали, чтобы остался слабый привкус соли, и провяливали. Бататы, другие корнеплоды, плоды хлебного дерева запекали и высушивали. Запекали и засушивали ломти пудинга из плодов хлебного дерева и кокосового крема (масла мякоти кокосового ореха). В повседневной жизни заквашивали в закрытых ямах, обложенных листьями, пюре из корнеплодов, бананов, плодов хлебного дерева, фруктов. По мере надобности, яму открывали, доставали забродившее месиво, смешивали с кокосовым молоком, обертывали листьями и запекали в виде пудинга.

Сходным образом готовят пои, закваску из клубней таро. Запеченные или сваренные клубни таро размалывают и перемешивают с водой до состояния однородной массы, которую хранят в сосудах, покрыв сверху слоем воды. Свежеприготовленный пои имеет нежный сладковатый вкус. Знатоки предпочитают заквашенный пои кисловатого вкуса, и едят его с засоленным лососем. Консистенцию пои определяют по числу пальцев, которыми его удобно донести до рта (один палец, два пальца и т. д.). Пои полезен для здоровья, особенно, для пищеварения. Он содержит витамины С, Е, В1, В6, калий, магний и железо. Его часто дают детям и пожилым людям. Пои имеет свойства пробиотика.

До прихода европейцев, пища полинезийцев и микронезийцев, состоявшая их высококачественных корнеплодов (батат, таро), рыбы и морепродуктов, плодов хлебного дерева, кокосовых орехов, фруктов и небольшого количества мяса, была хорошо сбалансирована и позволяла людям находиться в прекрасной физической форме. Распространенная тяга к мясу отражала запросы престижа, статуса, даже моды, или носила ритуальный характер и не была связана с неполноценностью питания.

Островитяне наслаждались вкусом любого мяса. Им очень нравились зажаренные на углях летучие мыши и крысы. Собак в гастрономическом плане ценили выше свиней. Собаки были азиатской породы и не умели лаять. Держали их для еды и ради меха. Но собак было немного – их чаще ели арики , благородные, и вожди. Женщины иногда выкармливали щенков грудью. На Таити, для улучшения вкуса мяса, собак кормили корнеплодами и овощами, на Гавайях – специальным «собачьим» пои .

На всех праздниках главным блюдом были запеченные в земляных печах свиньи. В повседневной жизни островитяне ели два раза в день в кругу родственников и без излишеств, но когда устраивались пиры, что случалось нередко, на них сходились люди из ближних и дальних селений. Тогда запекали десятки свиней, съедали огромное количество пищи и выпивали много кавы .

6.5. Каннибализм

Ранние полинезийцы и микронезийцы, как свидетельствует мифология, были людоедами. Следы каннибализма можно найти почти повсеместно, но на большинстве островов он исчез до прихода европейцев. В конце XVIII в. каннибализма не было на большинстве островов Центральной и Западной Полинезии и Микронезии. Вышел он из практики и на Гавайях, хотя есть подозрение, что гавайские вожди съели убитого в стычке капитана Кука, чтобы завладеть его силой, мана. С другой стороны, до середины XIX в. людоедами оставались маори Новой Зеландии, полинезийцы островов Маркизовых, Кука, Пасхи и микронезийцы островов Понпей (центральная Микронезия). На Мангареве людоедство процветало в XVII–XVIII вв., но прекратилось вслед за резким падением численности островитян.

Особенно славились жители Маркизовых островов. Их людоедские обычаи попали в литературу благодаря романам Германа Мелвилла «Тайпи» и «Моби Дик» и запискам Роберта Льюиса Стивенсона «В Южных морях», давшим начало известному термину «длинная свинья». О маркизцах Стивенсон пишет:

«У маркизцев людоедство переплелось с самой сути их жизни; длинная свинья была и разменным товаром, и святыней; она фигурировала, как плата художнику-татуировщику, служила знаком общественных событий и была поводом и приманкой пира».

В чем же причины различий в практике каннибализма? Ученые гуманитарии, в большинстве своем, отвергают значение среды, сводя причины каннибализма к особенностям культурного развития народов. Относительно роли культурных различий спорить не приходится, хотя между полинезийцами они не особенно велики, но не стоит отбрасывать демографию и экологию. Дело в том, что в Полинезии каннибализм совпадал с зонами относительной перенаселенности и экологических катастроф .

Примерами экологических катастроф являются острова Мангарева и Пасхи. Там люди полностью свели леса. Без деревьев резко упала продуктивность земледелия. Затем погибли домашние животные, и не из чего было делать лодки, чтобы ловить рыбу. Как следствие, пришел голод, начались войны, и расцвел каннибализм ради еды. Примером относительной перенаселенности могут служить Маркизовы острова. К приходу европейцев там жило около 100 тыс. человек (сейчас – 8 тыс.). Долины этих гористых островов были полностью заселены и обработаны. Новую, пригодную для земледелия землю можно было получить, лишь отняв у соседей. Начались бесконечные войны между племенами соседних долин, и процвела практика поедания убитых врагов из мести. Перенаселенность явилась также причиной войн, разрушивших в XVI в. микронезийское государство островов Понпей с центром в Нан-Мадоле. В наследство уцелевшим островитянам, кроме каменных храмов и гробниц, достался каннибализм.

Каннибализму маори содействовало уничтожение местных птиц (экологическая катастрофа) и борьба за плодородную землю (относительная перенаселенность). Переселившиеся из тропиков полинезийцы нашли в Новой Зеландии умеренный климат; там не плодоносят кокосовые пальмы и не растут хлебные деревья. На севере Северного острова, где теплее, пришельцам удавалось выращивать таро и ямс, но лучше всего рос батат – кумара. Из домашних животных прижилась лишь собака. Отсутствие свинины маори компенсировали усиленной охотой на птиц, в первую очередь, на огромных страусов моа. За 400 лет они истребили все пятнадцать видов моа и к XVII в. остались без мяса. Вдобавок, кумара давала хорошие урожаи лишь на определенных почвах Северного острова. Следствием явились постоянные войны за землю и каннибализм, как ритуальный – из мести , так и ради мяса.

Пример маори также свидетельствует, что духовная культура, а мифы маори, нередко сравнивают с мифами эллинов, знакомство с христианством, грамотность, не препятствуют каннибализму. В середине XIX в. маори использовали европейские приемы земледелия, разводили на продажу англичанам картофель, освоили грамотность. Еще до начала англомаорийских войн 1860-ых – 1870-ых гг. они создали независимую «Страну короля», ввели там общие законы и завели свой флаг. В начале войны маори позволили колонистам спокойно покинуть «Страну», не тронув ничего из оставленной собственности (совсем по-другому повели себя англичане). Тем не менее, в разгар войны нередки были случаи каннибализма. Особенно ужасал Тамаикоха, вождь нгаи-тама, – поедатель сердец англичан.

6.6. Семья и брак

Полинезийцы жили большими патриархальными семьями или семейными общинами. В родстве учитывали происхождение по линиям отца и матери. Все знали свои родословные. Этому учили с детства. Дети знатных заучивали на память и помнили по 20–30 поколений предков. Полинезийцы знали и дальних родственников. Даже сегодня маори может назвать до 200 родственников. В Восточной Полинезии (Маркизовы острова, Таити, Туамоту, острова Кука) и на Гавайях существовала гавайская система родства, когда отцами считаются все братья отца и матери, а матерями все сестры матери и отца. Дети этих отцов и матерей являются братьями и сестрами.

Брачные табу касались близких родственников по гавайской системе родства. Круг родственников, на которых распространялись брачные запреты, различался у полинезийцев с разных архипелагов. На одних островах запрещались браки между всеми родственниками, включая приемных детей, братьев и сестер. На других – браки детей братьев и детей сестер, но не детей брата с детьми сестры. Такой брак не только разрешался, но считался предпочтительным. Среди аристократов Гавайев и Таити близкородственные браки поощрялись, чтобы сохранить земли и чистоту крови.

Полинезийские общества делились на благородных – ариков, алиев, ариев (в зависимости от диалекта), и простых общинников – рангатира, раатира. Браки между благородными и простолюдинами запрещались. На Таити до внедрения христианства ребенка, родившегося от связи арика и раатира , убивали. На Гавайях существовала каста неприкасаемых. С ними нельзя было есть, спать рядом, даже тень неприкасаемого оскверняла благородных. У маори Новой Зеландии и островов Кука были рабы из военнопленных. Рабы не считались неприкасаемыми, но и не подходили для брака.

На Гавайях, Тонга, Таити и Самоа у благородных существовала сложная система рангов; из их среды выделились племенные вожди, пользующиеся большим почетом. Брак вождя с простой женщиной считался недопустимым. За такой брак вождя могли заставить отречься от престола. Гавайским королям (вождям) предписывалось жениться на родных сестрах (как в Древнем Египте). Ритуальным обоснованием было желание сохранить и приумножить ману (мистическую силу), присущую членам королевской семьи, чтобы не разбавлять ее чужой кровью, а, напротив, удвоить, соединив в потомстве ману отца и матери. Ребенок, получивший двойную ману , приравнивался к богам.

Мужчины у полинезийцев считались духовно выше женщин. Согласно полинезийским верованиям, люди обладают духовной силой, мана. На земле самая мощная мана у вождей. Она находится у них в голове и гениталиях. Мана присуща мужчинам, в чем их коренное отличие от женщин, кроме женщин королевских родов и жриц. Подавляющее большинство женщин не имеют маны. Зато они обладают магической силой во время менструации и способны заклясть мужчину. В реальной жизни мужчин и женщин различались не столь резко. Мужчины ловили рыбу, женщины занимались огородничеством, приготовляли одежду из тапы, делали маты. Все важные хозяйственные решения муж и жена принимали совместно.

Мужчины и женщины существовали раздельно. Они раздельно ели и отдельно спали. Маленькие дети играли вместе, но с пяти – шести лет мальчики и девочки ходили отдельными компаниями. Так продолжалось и у молодежи. В некоторых местах для неженатых юношей строили специальные дома, где они жили. Даже когда юноша и девушка были любовниками и имели общих детей, они не показывались вместе, а встречались и занимались сексом под покровом ночи или в укромных уголках острова. Социальная отстраненность сохранялась и у супругов. Их объединяли сексуальные и экономические интересы, но на людях муж проводил время в мужской компании, а жена – в женской.

Браки полинезийцы заключают сравнительно поздно – в 17–20 лет. Безбрачие считалось ненормальным. В случае развода или смерти супруга возможны повторные браки. Бракам предшествуют обряд инициация и период добрачных связей. В возрасте 12–13 лет мальчики проходят обряд инициации: им надрезают крайнюю плоть и учат, как вести себя с женщинами. Девушек после наступления менструаций тоже наставляют в технике секса. Добрачные половые связи продолжаются до 16–20 лет. Хотя у простых общинников родители заранее договаривались о браке детей, их нередко ставили перед фактом сложившегося союза, и оставалось лишь его одобрить. У аристократов все было много строже. Девушкам не разрешали заниматься свободной любовью, а родители сами подбирали детям женихов и невест. Учитывали родословную, личные качества и материальный достаток. Свадьбу организовывали семья и род жениха.

Господствовал патрилокальный брак, когда молодожены селятся в доме, где живут жених и его отец. Если дом маленький, то молодых размещали под кухонным навесом, а затем отец помогал сыну построить новый дом. Браки обычно моногамные, но среди вождей и аристократии было распространено многоженство. У простых общинников встречался брак мужчины с двумя сестрами или женщины с двумя братьями. На Маркизовых островах встречалась многомужество. Женщина, часто высокого ранга, могла иметь главного мужа и одного или несколько вспомогательных мужей, пекио. Пекио занимали подчиненное положение и помогали по хозяйству. Бывали, правда, случаи, когда пекио становился мужчина высокого ранга, которым овладела страсть к замужней красавице. Иногда, у мужа было несколько жен, а у них пекио .

У микронезийцев семейные и брачные отношения были разнообразны. В Восточной и Центральной Микронезии, они приближались к полинезийским, реже, к меланезийским, в Западной Микронезии – к филиппинским. Как у полинезийцев, основная единица общества большая семья. На большинстве островов род был материнский, на западных – отцовский. Население делилось на вождей, знатных и простых. Браку обычно предшествовала активная половая жизнь. Брак устраивали родители жениха и невесты. Преобладал матрилокальный брак – после свадьбы муж уходил жить в семью жены. В Западной Микронезии, на островах Палау и Яп, брак был патрилокальный – жена уходила жить к мужу. Как в Меланезии и Полинезии, у микронезийцев были мужские, а кое-где женские общественные дома, куда был воспрещен вход лицам противоположного пола. В Западной Микронезии существовали тайные мужские и женские союзы.

6.7. Сексуальные традиции

Сексуальная раскрепощенность полинезийцев, особенно, таитян, потрясла первых европейских путешественников. К таким путешественникам принадлежит Джеймс Кук, посетивший на корабле Индевер Таити в 1769 г. Кук не романтик подобно Бугенвилю; взгляд его трезв, но в оценках нет расизма. Со сдержанным юмором он описывает эпизод, последовавший за богослужением в лагере англичан на Таити (Кук называет таитян индейцами):

«Такова была наша заутреня; наши индейцы решили, что подобает провести вечерню совсем другого рода. Молодой человек, почти шести футов роста, совершил обряд Венеры с маленькой девочкой одиннадцати или двенадцати лет, прямо перед нашими людьми и множеством туземцев, без малейшего чувства, что он делает нечто неприличное или непристойное, но, как оказалось, в полном соответствии с нравами этих мест. Среди зрителей было несколько женщин высокого ранга, в частности, Обереа, которые, если сказать точно, помогали церемонии, давая девочке инструкции как ей действовать, в чем последняя, несмотря на юный возраст, по-видимому, совсем не нуждалась».

О других обычаях таитян Кук пишет эмоционально:

«Нельзя сказать, что среди этих людей целомудрие высоко ценилось. Можно понять, когда сестры и дочери предлагаются иностранцам в знак любезности или за вознаграждение и когда нарушение супружеской верности, даже жены, не приводит к наказанию, кроме нескольких суровых слов или, возможно, легких побоев, что мы наблюдали. Но размах распутной чувственности, до которой дошли эти люди, не известен ни одному народу, обычаи которого описаны со времен сотворения мира и по сей день; размах, не поддающийся воображению.

Весьма большое число знатных людей Отахеити [Таити] обоего пола, образовали общество, в котором любая женщина доступна любому мужчине, что обеспечивает беспрерывное разнообразие до тех пор, пока есть желание его искать. Разнообразие настолько частое, что один и тот же мужчина и одна та же женщина редко сожительствуют друг с другом больше двух-трех дней. Эти общества известны под именем ареои ; и их члены проводят встречи, на которых никто другой не может присутствовать; там мужчины развлекаются борьбой, а женщины … танцуют тимороди …, чтобы пробудить желания, которые, говорят, часто на месте и удовлетворяются. Однако это еще сравнительно безобидно. Если какой-нибудь женщине случится родить ребенка, … то бедного ребенка душат в момент рождения … Иногда, правда, случается, что страсть, побудившая женщину вступить в это общество, отступает, когда она становится матерью, … но даже в этом случае ей не разрешают пощадить жизнь младенца, если она не найдет мужчину, согласного признать свое отцовство. Если это сделано, убийство предотвращено, но оба, мужчина и женщина, после этого поступка считаются принадлежащими друг другу; их изгоняют из общества и лишают права требовать привилегии и удовольствия ареоев в будущем».

Кук увидел внешнюю сторону деятельности ареоев. Мистическое общество ареоев возникло на Таити и распространилось на Туамоту и Маркизовы острова. Члены общества, считавшие себя потомками бога Оро, обладали правом наложения табу. Ареоев почитали и боялись. В общество принимали только знатных мужчин и женщин. Женщины давали обет умерщвлять родившихся детей (хотя ребенка можно было спасти, потеряв статус ареои ). Существовало семь степеней посвящения, различавшихся татуировкой. Ареоям низших степеней было предоставлено ведение плясок и игр, с которыми они ездили от одного острова к другому, представляя эпизоды из жизни и любви богов. Именно они выделялись половой распущенностью. Ареои постоянно переезжали с места на место, проводя жизнь в празднествах и пиршествах. Жители были обязаны их содержать. Когда ареои уезжали, оставались опустошенные поля и сады.

Происхождение ареоев связывают с легендой о страсти бога Оро к земной девушке. Оро, спустившись с неба по радуге, влюбился в девушку Вайраумати. Сын, родившийся у них, положил начало ареоям. Поль Гоген нарисовал на тему мифа картины «Ее зовут Вайраумати» и «Семя ареои», изобразив в виде Вайраумати свою любовницу Техуру. Считают, что союз ареоев имеет истоки в тайных обществах меланезийцев, с которыми предки полинезийцев находились в контакте. Сходные легенды и общества существовали у микронезийцев.

Поль Гоген. Вайраумати, подруга бога Оро. Поль Гоген, Таити, 1897. Wikimedia Commons.

По словам путешественников и миссионеров, на всех островах любимым досугом полинезийцев был секс. Полинезийцы ценили все, что обеспечивает его приятность. Они купались в источниках и ручьях три раза в день, полоскали водой рот и руки до и после еды, смазывали волосы и натирали тело манои – кокосовым маслом, настоянном на лепестках цветов. Цветы были везде – в волосах, в виде венков и гирлянд на шее. Все мужчины и женщины удаляли волосы подмышек. Бороды частично выщипывали и содержали в порядке. Прически были самые разнообразные; мужчины уделяли им внимание не меньше, чем женщины. Волосы на голове нередко обесцвечивали или окрашивали в красный цвет. Ценилась светлая кожа и знатные женщины «отбеливали» ее в закрытых помещениях.

И сейчас полинезийцы носят цветы; даже во время танцев. Wikimedia Commons.

Мужчины нередко удлиняли половой член. Еще в 1930-е годы на Самоа член растягивали, поместив в «напальчник» из сплетенных волокон растений. К «напальчнику» подвешивали груз. Со временем член удлинялся на несколько сантиметров. В старину на острове Мангаи (Полинезия) девочкам увеличивали клитор: матери массировали и сосали его. На острове Понпей (Микронезия) у девочкам, еще не достигшим половой зрелости, увеличивали клитор и малые половых губы, предоставляя их для вытягивания и сосания старым импотентным мужчинам. Иногда для этой же цели использовали укусы муравьев.

Сексуальная жизнь полинезийцев детально изучил в 1950-е гг. Доналд Маршалл на Мангаи. Это крошечный, шириной всего 8 км, остров архипелага Кука, расположен в самом центре Полинезии. Благодаря счастливому стечению обстоятельств, жители Мангаи сохранили свою культуру. Правда, они больше не ведут войн и не практикуют групповое совокупление воинов и их жен на земле языческих капищ. Теперь, мангайцы христиане, но стиль жизни, существовавший до прихода европейцев, остался почти нетронутым, и мало что изменилось в сексуальных традициях.

Тема секса занимает заметное место в общении островитян – в виде намеков, шуток, сплетен. Лидер общины должен иметь громкий голос и «хорошее чувство юмора», то есть, большой запас похабных поговорок и историй. Без «юмора» ни одно общее дело не делается. Как все полинезийцы, мангайцы возбуждаются на половые органы и соседние части тела. Мужчины равнодушны к женской груди, но сразу реагируют на вращение женских бедер во время танца, голое тело и, особенно, вид бугорка Венеры. Мангайцы превосходно знают анатомию мужских и женских гениталий и имеют много названий для их частей, например, пять синонимов для клитора и, еще несколько наименований клитора разной формы.

В детстве мангайцы играют в секс, но тайно. На людях, мальчики и девочки находятся в разных компаниях. Как мальчики, так и девочки, занимаются мастурбацией. Родители их останавливают, но не наказывают. В возрасте 11–13 лет мальчикам надрезают спереди крайнюю плоть. В течение двух недель мальчик выздоравливает и получает наставления от мастера, проводившего операцию. Наставник учит, как делать куннилингус, сосать груди, придти к оргазму вместе с партнершей. Затем наставник отводит мальчика к опытной женщине для практического урока. Нередко, как в стародавние времена, женщина идет с мальчиком к морю, где они занимаются сексом под шум волн. Одновременно девочки, у которых начались менструации, получают наставления от знающих женщин, обучающих их умению получить оргазм. Теперь молодые люди готовы к сексу, и начинают с энтузиазмом им заниматься.

Подготовка к половому акту технически совершенна, но кратка. На объятья и нежности время не тратится. Юноша старается как можно быстрее возбудить девушку с помощью куннилингуса и сосания сосков. Мужчину, «тратящего время женщины», зовут «мягкий член». Обычно, минут через пять, мужчина входит в женщину. При первой близости девушка оценивает пыл нового любовника, иногда подвергая его испытаниям. Например, несколько дней не подмывшись, заставляет любовника делать куннилингус, или совершать половой акт, не касаясь ее тела, кроме половых органов. Ну и, конечно, главное – достичь взаимный оргазм.

После первого акта, партнеры, если молодые, начинают готовиться ко второму заходу. Тут на подготовку требуется больше времени, и юноша трудится в поте лица. Но опять же, главным остается качество секса и оргазм партнеров. От взаимного удовлетворения зависят дальнейшие отношения – станут ли партнеры любовниками или расстанутся. У мангайцев, как у всех полинезийцев, половой акт не венец привязанности, тем более, чувств, а предпосылка, из которой привязанность может развиться.

Позиции при сексе у мангайцев ординарны. Чаще всего мужчина находится сверху, в «позе миссионера». Но сверху может быть и женщина. Нередко женщина стоит, наклонившись, а мужчина располагается сзади, или любовники лежат на боку – женщина спереди, мужчина сзади. Реже оба лежат на боку лицом к лицу. Иногда женщина лежит на животе, а на ней мужчина. Партнеры занимаются сексом и стоя. Мангайцы любят оральный секс – раздельный или взаимный, в позиции 69. Анальным сексом и взаимной мастурбацией занимаются во время менструации, которая считается для мужчин опасной. Мангайцы предпочитают хорошо увлажненное влагалище и, если смазки недостаточно, используют слюну или жвачку из растений. Во время полового акта женщина старается быть активной – «чтобы двигались все части тела». Именно поэтому мангайцы не любят секс с европейскими женщинами. Кроме того они находят белых женщин менее чистоплотными, чем полинезиек.

Юноши и девушки часто меняют партнеров. Считают, что если слишком долго иметь секс с одним любовником, то можно забеременеть. Между 13 и 20 годами, девушки имеют, самое малое, 3–4 любовника; часто, намного больше. Юноши – не меньше 10 любовниц. Половые гиганты, с татуировкой члена на бедре или вагины на собственном члене, имеют по 60–70 любовниц. Юноши объединяются в группы, где оценивают сексуальные качества своих девушек, меняются любовницами и обсуждают лучшие пути, как проникнуть ночью в дом, где живет девушка, с которой намечено там же совокупиться – практика, известная под именем моторо .

Задача юноши с наступлением темноты дождаться, когда в доме стихнет шум, и все заснут, потом осторожно открыть дверь и, не скрипнув, проползти к ложу любимой. Задача не простая. В мангайском доме все спят на матах в одной большой комнате – с одной стороны, отец с сыновьями, с другой – мать с дочерями. Не всегда приход соблазнителя приветствуется: девушка может закричать и позвать отца – тогда не обойтись без побоев. Поэтому, не особо уверенный в себе юноша заранее добивается расположения девушки. Кто понаглее, идет напропалую – уговаривает девушку на месте (не без риска разбудить семью) или, закрыв ей рот ладонью, сразу приступает к делу. Мангайцы верят, что если юноша проник в девушку, «у нее нет голоса кричать». В большинстве случаев, приключение завершается успешно, и юноша до наступления утра покидает дом. Сходные ночные походы существуют на Самоа, Роротонга и Таити. Это часть общеполинезийской культуры.

Не следует думать, что родители всегда крепко спят или глухи. Обычно они прекрасно осведомлены, что происходит во тьме на мате, откуда слышны смешки, шорохи и стоны. Но ведь дочке надо находить мужа, а моторо – неизбежный этап, ведущий к замужеству. В конечном счете, девушки выходят замуж, а юноши женятся. Начинается супружеская жизнь, то есть, половая жизнь вдвоем. Супружеские пары имеют секс регулярно, хотя с возрастом частота половых актов снижается. В 18 лет мангайцы имеют 3 оргазма в ночь, 7 дней в неделю; в 28 лет – 2 оргазма в ночь, 5–6 дней в неделю; в 38 лет – 1 оргазм, 3–4 дня в неделю; в 48 лет – 1 оргазм, 2–3 дня в неделю. Сходные оценки получены и в Центральной Полинезии.

Мангайцы любят секс во время беременности. Тогда женские органы становятся «влажнее, мягче, жирнее и больше». С беременными женами мужья практикуют секс сзади и занимаются им почти до родов. Распространено мнение, что секс во время беременности облегчает путь ребенку. Супружеская неверность у мангайцев бывает двух видов. Замужние женщины время от времени сближаются с мужчинами, с которыми они впервые познали радости секса, либо измены вызваны длительным отсутствием супруга или супруги. Этот вид измены связан с убеждением полинезийцев, что нормальный человек должен иметь регулярную половую жизнь. Мангайцам не чужда супружеская ревность: известны случаи самоубийств, когда обманутый муж или жена влезали на пальму и бросались вниз. Иногда ревнующие жены, чтобы отомстить мужу, перестают кормить детей и доводят их до смерти.

Несмотря на доступность незамужних девушек, на Мангаи нередки изнасилования. В старые времена воины имели право насиловать женщин простых общинников. В наши дни преобладает молодежный секс, когда группа из 2-х – 12-и парней насилует приглянувшуюся девушку. Мангайцы не считают изнасилование большим преступлением: наказание меньше, чем за кражу свиньи. Им неясна степень самого насилия – ведь есть девушки, которые совсем не против, чтобы их изнасиловали. К тому же, по традиции, насилие можно остановить, если уставшая девушка положит свои волосы себе в рот.

В пожилом возрасте среди мангайцев много импотентов. Как говорил старый мангаец: «есть шесть труб с жидкостью для мужчин, когда трубы опустошаются из-за перерасхода, наступает состояние тира ». Тира на полинезийском означает мачту корабля, но мачта синоним полового члена. Мужчина начинает со стадии тираора, «живой член», когда у него ненасытное желание женщин и возможности их удовлетворить. Затем наступает этап тирамое, «спящий член», когда невозможно достичь эрекции. Третья стадия – тирамате, «мертвый член», когда нет ни эрекции, ни эякуляции. Наконец, четвертая стадия тиран аро, «спрятанный член», когда член втягивается внутрь тела. Импотенция встречается и у молодых мужчин. Ее лечат окуриванием дымом целебных трав и воздержанием, хотя без большого успеха. Маршалл заключает, что молодые мангайцы занимаются сексом значительно чаще европейцев, зато в пожилом возрасте наступает расплата в виде частой импотенции.

Маршалл наблюдал случаи трансвестизма среди мангайцев, когда юноши и мужчины (нередко с обликом гермафродитов) одеваются как женщины и выполняют женскую работу. Он не обнаружил среди них гомосексуалистов. Не так обстоят дела в остальной Полинезии. Трансвеститы гомосексуалисты общеизвестны: гавайцы, таитяне и маркизцы называют их маху, самоанцы – фуафафине, тонганцы – фукалейти. Они вступали и вступают в половые связи с мужчинами. В XVIII в. таитянские вожди брали маху в жены. Современные маху продолжают одеваться в женские одежды и выполнять женские работы. С мужчинами они занимаются оральным сексом. Известен гомосексуализм, не связанный с трансвестизмом. Гавайские и таитянские аристократы держали при себе мальчиков для секса. Мужской и женский гомосексуализм не редкость у маори, подростков на Самоа и Маркизовых островах, и у микронезийцев Маршалловых островов.

6.8. Полинезийцы и микронезийцы сегодня

Любовь европейцев оказалась губительна для полинезийцев. Слишком тесные контакты привели к массовым болезням и гибели иммунологически не защищенных островитян. Вымерло 90 % гавайцев и жителей Маркизовых островов, уменьшилась численность таитян и маори. Кроме любви, были пушки. На Марианских островах испанцы истребили 90 % микронезийцев чаморро; современные чаморро имеют лишь долю крови коренных жителей. В Новой Зеландии с 1843 по 1872 г. шли кровопролитные англо-маорийские войны. Уцелевшие полинезийцы и микронезийцы попали в руки миссионеров, приложивших все старания лишить их уникальной культуры. Туземцы в условиях тропиков должны быть полностью одеты, им запретили народные танцы и, тем более, внебрачный секс.

Вторая половина ХХ в. принесла новые несчастья островитянам. На сей раз, в виде привозной пищи. Дешевые и жирные мясные консервы, не менее жирные полуфабрикаты из отходов, обжаренные в маргарине чипсы, Биг-Маки, сласти, наконец, кола и пиво, ударили по организму людей, столетиями живших на сбалансированной овощной и рыбной диете. Вредная еда, в сочетании с утратой физических усилий при занятиях земледелием и рыболовством, привели к массовому ожирению полинезийцев и, в меньшей мере, микронезийцев. Как следствие, диабет второго типа приобрел характер эпидемии. У маори вероятность смерти от диабета в 6 раз выше, чем у белых, среди мужчин и в 10 раз среди женщин. Сходная ситуация у других полинезийцев. Высказывают опасения, что, если не принять срочные меры, то полинезийцы, аборигены Австралии и индейцы США и Канады вымрут от диабета к концу XXI в.

Реакции на статью

Понравился наш сайт? Присоединяйтесь или подпишитесь (на почту будут приходить уведомления о новых темах) на наш канал в МирТесен!

Показы: 1 Охват: 0 Прочтений: 0

Несмотря на большую территориальную распыленность по многочисленным, нередко далеко отстоящим друг от друга архипела­гам, все полинезийские народы довольно близки между собой по своему антрополо­гическому типу, языкам и традиционной куль­туре.

Расовый тип полинезийцев весьма специ­фичен. Для него характерны темно-смуглая кожа, высокий рост, широковолнистые воло­сы, средняя степень развития третичного во­лосяного покрова, слегка прогнатное лицо и средневыступающий, довольно широкий нос.

По мнению ряда исследователей, полине­зийцы в антропологическом отношении пред­ставляют собой контактный тип между монго­лоидной и австралоидной расами.

Полинезийские языки, как уже отмечалось, относятся к восточноокеанийской группе океанийской ветви австронезийской семьи. Всего насчитывается три десятка отдельных полине­зийских языков.

Число полинезийских народов несколько больше - около 40, так как в Полинезии раз­ные этносы, живущие на далеко отстоящих друг от друга островах, иногда говорят на различных диалектах одного и того же язы­ка. 14 полинезийских народов живут не в самой Полинезии, а в Меланезии и Микроне­зии. Среди полинезийских этносов имеется пять сравнительно крупных и хорошо консо­лидированных народов: новозеландские мао­ри (280 тыс. человек), самоа (222 тыс.), тонга (94 тыс.), гавайцы (120 тыс) и таитяне (82 тыс.).

К моменту европейской колониальной эк­спансии в Полинезии был распространен осо­бый хозяйственно-культурный подтип или даже тип, который называют островным, или океанийским.

Основными занятиями полинезийцев явля­лись, да и сейчас являются ручное земледе­лие и рыболовство. Главные возделываемые культуры - кокосовая пальма, хлебное дере­во, банан, таро, ямс, батат (на Новой Зелан­дии), тыква, кабачки. Наиболее распростра­ненным традиционным земледельческим ору­дием был деревянный кол, который сейчас вытеснен покупной железной лопатой. В от­личие от Меланезии в Полинезии земледели­ем занимаются и мужчины, и женщины, а на Тонга - даже только мужчины.

Из домашних животных прежде были известны нелающая собака местной породы (разводили ее только для мяса), свиньи и куры. Сейчас появились и другие домашние животные (например, на острове Пасхи важ­нейшей отраслью хозяйства стало овцевод­ство).

Рыболовство повсюду в Полинезии играет весьма важную роль. Орудиями лова служат крючки, сети, устраивают полинезийцы и за­пруды, бьют рыбу копьем, стреляют в нее из луча и т. д. Охота же имеет в этом регионе еще меньшее значение, чем в Ме­ланезии.

Полинезийцы - искусные ремесленники. Они изготовляют разнообразные изделия из дерева, плетут циновки, сумки и т. п. Прежде всего широко распространено производство талы (более совершенной, чем в Мелане­зии), ткачество же совершенно отсутствует. Не получило развития и гончарство. На от­дельных архипелагах оно ранее было изве­стно, но затем забыто. Не знали полинезий­цы и металла. Орудия, оружие, утварь изго­товлялись из камня, кости, зубов животных, раковин и дерева. Важнейшими Ридами ору­жия были палицы, копья, секиры, деревянные мечи, пращи, а также каменные топоры.

Полинезийцы известны как прекрасные мо­реплаватели. Они пересекали водные прост­ранства, ориентируясь по солнцу и звездам, морским течениям и постоянным ветрам, на обладавших великолепными мореходными ка­чествами лодках разных типов (одиночных, двойных, с одним или двумя балансирами).

Очевидно, уже предки полинезийцев, пе­реселившиеся во второй половине 2 тысяче­летия до н. э. с Фиджи на Тонга, обладали определенными навыками мореходства. Мно­говековая жизнь на Тонга и Самоа, состоящих из разрозненных небольших островов, не­обходимость пополнять свой рацион продук­тами морского рыболовства способствовали еще большему развитию мореходного искус­ства полинезийцев, что позволило им пересе­ляться на дальние архипелаги.

Население Полинезии до сих пор живет преимущественно в деревнях. Раньше преоб­ладали мелкие поселения, но затем под влиянием миссионеров, стремившихся с целью усиления контроля над своей паствой собрать ее в одном месте, стала наблюдаться тенденция к укрупнению поселений.

Традиционное полинезийское жилье имеет столбовую конструкцию, в плане прямоуголь­но или овально. Стены дома обычно плетут из листьев травы и т. п., иногда же они отсутствуют, и тогда жилье состоит в первую очередь из массивной низко свешивающейся крыши из пальмовых листьев или соломы.

В настоящее время многие полинезийцы жи­вут в домах европейского типа, построенных из современных материалов.

Полинезийская одежда состояла из набе­дренной повязки или передника у мужчин и юбочки либо передника у женщин. Материа­лом для изготовления одежды служила тапа, трава, циновки, растительные волокна, иногда птичьи шкурки, перья. Теперь такую одежду можно увидеть только во время празднеств, в обиход же прочно вошла дешевая покупная одежда европейского типа. Очень распрост­ранены в Полинезии различные украшения, причем их носят и мужчины, и женщины. Одно из самых излюбленных украшений - цветы.

Социальное расслоение зашло в Полине­зии так далеко, как нигде в других регионах Океании. Почти на всех архипелагах выде­лились наследственные вожди и связанная с ними элита (арики, арии, алии и т. д.). Пред­ставители знати делились на ранги и обычно были связаны между собой родственными узами. Вожди собирали подать с остального населения. Знатным семьям принадлежали лучшие земли на островах. Следующим социальным слоем были сво­бодные общинники, а за ними шла группа несвободного населения, включавшая и рабов. В целом общественный строй полинезий­цев можно охарактеризовать как сословно-кастовый.

Основной общественной ячейкой была большая патриархальная семья, считавшаяся обычно собственником земли. Между боль­шими семьями не было равенства. Несколько живших в одной деревне больших семей объ­единялись в территориальную общину. По­следняя управлялась советом, в котором решающую роль играли главы патриархаль­ных семей.

Формы собственности а Полинезии разно­образны. Кроме общинной собственности на землю существовала также частная собствен­ность на движимое имущество.

Для полинезийских архипелагов было ха­рактерно сравнительно слабое развитие об­мена. В этом отношении Полинезия сущест­венно уступала отстававшей от нее по общему уровню социально-

экономического разви­тия Меланезии.

Интересной особенностью Полинезии является отсутствие в ней родовой организации. В ходе разложения первобытного общества в этом регионе род не сложился, хотя возникшие вместо него большие семьи и носили, безусловно, патриархальный ха­рактер.

Разложение первобытнообщинного строя в Полинезии ускорялось в ходе военных столкновений между вождями. В конце 18-на­чале 19 в. у ряда полинезийских народов (гавайцев, таитян, тонга) стали складываться раннеклассовые государства.

Традиционный общественный строй в раз­ной степени сохранился у различных групп полинезийцев. Он совершенно разрушился у гавайцев, мало что осталось от него у маори и таитян. На Тонга, Самоа и других архипе­лагах Полинезии прежние социальные порядки в значительной мере сохранились.

В противоположность этому традиционная религия полинезийцев практически везде отошла в прошлое, лишь кое-где можно увидеть сильно измененные ее остатки, пережит­ки. Сейчас подавляющее большинство насе­ления Полинезии христианизировано. Из на­правлений христианства наибольшее распрост­ранение получил протестантизм, представлен­ный разными течениями.

Что же касается прежней полинезийской религии, то она достигла довольно развитых форм. Характерному для полинезийцев со-словно-кастовому строю соответствовала ие­рархия в пантеоне, где выделялись четыре верховных бога природы: Тангароа (Тангалоа, Тагалоа, Каналоа и т. д.) Тане (Кане), Ронго (Лоно, Ро"о) и Ту (Ку). Души умерших вождей причислялись к пантеону. Значительное раз­витие получили космологические представ­ления.

В Полинезии в своеобразной форме су­ществовала известная нам по Меланезии. ве­ра в безличную силу мана. Наибольшая мана приписывалась вождям, которые часто поль­зовались связанным с мана правом табу - на­ложением запрета на любую вещь, представ­лявшую для них какой-либо интерес.

Культ отправляли жрецы, связанные с вож­дями родственными узами и пользовавшиеся большим влиянием.

Спектр положительных знаний полинезий­цев был весьма широк. Они различали звез­ды и планеты, имели верные представления об окружающих их водных пространствах и соседних архипелагах, составляли примитив­ные карты из палочек. Все это позволяло полинезийцам совершать отдаленные путеше­ствия.

Глубиной отличались и представления поли­незийцев о своем прошлом (исторические предания, генеалогии вождей и родов).

В Полинезии существовали своеобразные школы с 4-5-летним обучением, носившим сословный характер. Жители острова Пасхи создали свою идеографическую письменность. К сожалению, большая часть дощечек, на которых писали полинезийцы, была уничтоже­на ретивым миссионером, увидевшим в мест­ных иероглифах дьявольские письмена. Это очень затрудняет расшифровку записанных текстов.

Народное творчество у полинезийцев было более развитым, чем у их западных соседей. Изобразительное искусство представлено резьбой по камню (в Восточной Полинезии), дереву и кости. Жители острова Пасхи преж­де вытесывали из мягкого камня огромные статуи.

Широкое развитие получило и музыкаль­ное искусство. Музыкальные инструменты, главным образом ударные (гонг и барабан, погремушки, трещотки) и духовые, (различные трубы, флейты), но есть и струнные («музы­кальный лук»). Полинезийцы очень любят песни, особенно хоровые, и танцы.

Перечисленные формы народного твор­чества довольно хорошо сохранились и поныне в большей части современной Полине­зии. Что же касается полинезийского фольк­лора, то он, к сожалению, в значительной мере позабыт. Наряду с космогоническими мифами полинезийцам были известны исто­рические предания, сказания о необожествленном культурном герое Мауи и богатырях Тафаки и Рата, сказки о животных, пословицы, поговорки и т. п.

ЗАСЕЛЕНИЕ ПОЛИНЕЗИИ

На протяжении двух десятков лет после экспедиции «Кон-Тики» Хейердал продолжал собирать новые доказательства своей основной концепции.

Удивительное плавание бальсового плота из Южной Америки в Полинезию, естественно, привлекло внимание и ученых, и широкой публики, однако узнали они об этом плавании из популярной книги и из фильма. Газеты поспешили изобразить Хейердала викингом XX века, который не только отважился на единоборство с океанской стихией, но и бросил вызов ведущим кабинетным ученым, заявив, что полинезийцы вышли из Южной Америки, а не из Юго-Восточной Азии. Мало кто читал его первую научную статью, напечатанную за шесть лет до экспедиции «Кон-Тики» в сборнике «Интернейшнл Сайенс» в Нью-Йорке. В ней автор ясно говорил, что первопоселенцами в Полинезии были люди, приплывшие на плотах из Южной Америки, потом их поглотила вторая миграционная волна – выходцы из Азии, плывшие через северную часть Тихого океана.

В обширной монографии «Американские индейцы в Тихом океане» Хейердал снова и еще более уверенно утверждает, что хотя корни полинезийского расового и культурного комплекса надо искать в Азии, путь миграции проходил скорее через северную часть Тихого океана, чем через Меланезию и Микронезию.

Изложение этих взглядов составило содержание доклада, прочитанного автором в Пенсильванском университете (Филадельфия). Доклад был опубликован в Вестнике музея Пенсильванского университета (т. 4, Э 1, стр. 22-29. 1961).* (*1 Вступления ко всем статьям принадлежат составителю австрийского (оригинального) издания профессору Гейдельбергского университета Карлу Еттмару (Прим. перев.).)

Еще двести лет тому назад широко распространилось мнение, что полинезийские племена уединенных островов восточной части Тихого океана – американские индейцы, которых, как и первых европейцев, занесли туда господствующие восточные ветры и течения. (Вспомним, что на востоке Тихого океана находится американский берег, на западе – азиатский.) Начиная с плаваний Магеллана и вплоть до путешествий капитана Кука во второй половине XVIII века ни одно европейское судно не могло пробиться из европейских колоний в Индонезии в какую-либо часть Полинезии. Все без исключения плавания в Южных морях начинались в течении Гумбольдта и совершались по направлению пассатов, то есть от Южной Америки на запад, в Полинезию. Чтобы оттуда вернуться в Америку, приходилось идти сперва на запад до индонезийских вод, а затем по длинной дуге на север, вдоль берегов Азии; только севернее Гавайских островов корабль вновь встречал американские берега.

Но вот во времена капитана Кука было обнаружено, что в языке островитян-полинезийцев и малайских племен есть общие слова и корни. С той поры стало общепризнанным, что полинезийские неолитические племена совершили то, что было недоступно европейцам с их парусниками, – путешествие на восток, из Малайской области в Полинезию.

Веский лингвистический аргумент подкрепляли следующие факты: полинезийцы разводили кур, свиней, выращивали хлебное дерево, бананы, сахарный тростник, ямс, таро, они пользовались лодками с балансирами. Все это бесспорные элементы азиатской культуры, неизвестные в Америке.

Таким образом, этнографически проблема происхождения полинезийцев решалась как будто просто. Однако в XIX и XX веках, когда антропологи, археологи и этнологи стали углубляться в изучение полинезийской проблемы, возникли неодолимые препятствия и глубокие противоречия. Такие антропологи, как Уоллес (1870 год), Деникер (1900 год), Салливэн (1923 год), подметили коренные различия между полинезийскими и малайскими племенами. Оказалось, что полинезийцы резко отличаются от малайцев ростом, телосложением, формой черепа, носа, у них различная волосатость лица и тела, иное строение волоса, несхожи глаза, цвет кожи. А современные исследования состава крови, выполненные Мельбурнской лабораторией, показывают, что полинезийцы не могут быть прямыми потомками малайских племен или племен из Юго-Восточной Азии – слишком велико различие в наследуемых факторах крови.

В декабре 1955 года «Американский журнал физической антропологии» опубликовал совместный отчет виднейших английских серологов (Симмонса, Грейдона, Семпла и Фрая), которые пришли к заключению: «Существует тесное кровное генетическое родство между американскими индейцами и полинезийцами; такое родство не отмечается при сравнении крови полинезийцев с кровью меланезийцев, микронезийцев и индонезийцев, исключая пограничные зоны, где они непосредственно соприкасаются». (I) Следов протополинезийской культуры и физического типа в Малайской области, как ни искали археологи и этнологи, найти не удалось. Зато они независимо друг от друга обнаружили важные факторы, опровергающие возможность распространения полинезийской культуры из малайского центра. Сравнительную однородность своеобразной полинезийской культуры от Гавайских островов на севере до Новой Зеландии на юге, от Самоа до острова Пасхи можно объяснить только тем, что она развилась в этом районе еще до распространения в восточной части Тихого океана. Это же свидетельствует о сравнительно недавнем переселении и распространении полинезийских племен на обширной площади. Специалисты полагают, что последняя крупная волна переселенцев достигла Полинезии в XII веке.

Однако ни в Индонезии, ни на Микронезийско-Меланезнйских островах, отделяющих ее от Полинезии, не найдено ни одного из характерных полинезийских орудий. Исключение составляет, пожалуй, определенный тип каменных тесел на севере Филиппинских островов, да и то они вышли там из употребления и уступили место другим орудиям за две с лишним тысячи лет до последней миграции полинезийцев. Железо с полуострова Малакка распространилось через Борнео и Яву около 200 года до нашей эры; между тем в Полинезии металлы были совсем неизвестны.

Не менее важен тот факт, что ни одно полинезийское племя не знало ни ткацкого, ни гончарного ремесла. А это два очень существенных признака распространения культуры, с которыми поневоле нужно считаться. Ведь керамика и ткацкий станок были широко распространенными культурными элементами почти во всех прилегающих к Тихому океану областях и прочно утвердились в Индонезии задолго до нашей эры. О колесе, издревле известном и имевшем столь огромное значение в Старом Свете, также не знали в Полинезии, несмотря на существование мощеных дорог. Жевание бетеля (точнее, орехов бетеля с известью) – характерная черта индонезийской культуры, распространившаяся на восток до Меланезии включительно, – исчезает на границе Полинезии; зато здесь начинается ритуальное потребление напитка кава, которого в Индонезии не знают. (Кава – напиток из корней дикого перца Piper methysticum; корни разжевывали, полученную кашицу разбавляли водой и процеживали.) Пальмового вина, издавна широко распространенного в Индонезии, у полинезийцев не было, как, впрочем, и других алкогольных напитков, пока их не завезли европейцы. Струнные музыкальные инструменты, всемирным центром эволюции которых были Азия и Индонезия, у полинезийцев отсутствовали, хотя музыку они любили. Лук и стрелы как боевое оружие внезапно исчезают на границе Меланезии и Полинезии.

В 1955 году шведский этнограф Анелл пытался, сопоставляя рыболовные принадлежности, найти в Малайском архипелаге истоки миграции полинезийцев, но и он по обнаружил общих черт. Анелл делает вывод, что рыболовные навыки полинезийцев связаны не с Малайей, а с более северной культурой, которая развилась в Северо-Восточной Азии (включая Японию), откуда ее влияние распространилось на Северную и Южную Америку, а также на острова Полинезии и Микронезии.

Недаром в 1923 году виднейший американский полинезианист Салливэн в критическом обзоре господствовавших теорий происхождения полинезийцев, а в 1939 году и английский этнограф Вильямсон заключили, что нет и двух совпадающих теорий и что исследователи находятся в полном недоумении относительно центра происхождения полинезийского народа и путей его миграции. Когда автор настоящего обзора довел его до 1952 года, оказалось, что более тридцати ученых, пытаясь доказать недавний исход полинезийских племен из Старого Света, опубликовали тридцать с лишним различных и взаимоисключающих теорий.

Большинство ученых предполагали, что в Полинезию в разное время прибыли независимо друг от друга две (некоторые говорили – три) народности с различной культурой. При этом все опирались на малайско-полинезийское лингвистическое родство. Но так как физическое родство полинезийцев и малайцев исключалось, а лингвистическое сходство было неопределенным и случайным (различные корни обнаруживались в языках разных малайских племен, живущих далеко друг от друга), то для догадок открывался неограниченный простор. Поэтому позднейшие исследователи вместо Индонезии обратились к Азиатскому материку. Языковые признаки, бесспорно, говорят о том, что некогда существовал какой-то контакт между праполинезийцами и прамалайцами, однако сомнительно, что предки полинезийцев когда-либо обитали в Малайской области. И ведь малайцы, как и полинезийцы, не исконные жители населяемых ими ныне островов. Они, безусловно, прибыли на архипелаг с материка, находящегося поблизости, и первичная связь между малайцами и полинезийцами, наверно, предшествовала этому географическому перемещению.

Вследствие явной зыбкости и противоречивости малайско-полинезийской теории необходимо было проверить ценность аргументов, доказывающих исход полинезийцев из Индонезии, таких, как балансир (балансир сочетался с приспособлениями, которые придавали лодкам устойчивость на бурных реках Юго-Восточной Азии) и столь часто упоминаемые домашние животные и культурные растения. Результат был по меньшей мере неожиданным.

Выдающийся полинезианист сэр Питер Бак (Те Ранги Хироа), сторонник малайско-полинезийской теории, еще в 1938 году показал, что ранние поселенцы в Полинезии не знали ни одного из интересующих нас индонезийских растений, когда достигли своих нынешних мест обитания в восточной части Тихого океана. Он выяснил, что такие важные пищевые культуры Старого Света, как хлебное дерево, банан, ямс и таро (лучшие сорта), не были завезены с запада полинезийцами. Их доставили в Полинезию из Индонезии и с Новой Гвинеи давние обитатели промежуточной области – меланезийцы. А уже на островах Фиджи, являющихся их крайним восточным форпостом, приплывавшие с востока полинезийцы обнаружили растения индонезийского происхождения. Бак считал, что гости из Полинезии прибывали через атоллы Микронезии, где названные растения тоже не были известны.

Кроме показанных здесь двух основных экспедиций, Хейердал побывал в 1937 году на Маркизских островах, в 1953 году на островах Галапагос, много путешествовал вдоль побережья Центральной и Южной Америки.

Мы знаем, что свинья и курица также не были известны первым обитателям Полинезии, пока, как указывает Бак, их не ввезли с островов Фиджи, и это отражено в устных преданиях. Этим можно объяснить также неожиданное отсутствие таких животных у многочисленных племен маори. Они приплывали в Новую Зеландию из собственно Полинезии, но оказались изолированными от населения остальных островов после XIV века, то есть до того, как там стали известны свинья и курица. Племена маори (а также мориори на островах Чатем), рано оторвавшиеся от своего ствола в собственно Полинезии, оказались единственными хранителями чисто полинезийской культуры, существовавшей до XIV века, в то время как между остальными полинезийскими племенами сохранились межостровные контакты и между ними продолжалась торговля вплоть до появления европейцев. Примечательно, что ко времени прибытия европейцев ни одно племя маори или мориори еще не знало балансира – этого гениального изобретения, придающего устойчивость дощатым лодкам.

В остальной части Полинезии уже распространились с соседних островов Фиджи свинья, курица и меланезийские культурные растения; повсеместно был освоен и балансир. Отметим, что полинезийцы знали именно о меланезийском типе одинарного балансира. Двойной балансир, применяемый в Индонезии, до Полинезии не дошел.

Словом, критическое рассмотрение немногочисленных аргументов из области материальной культуры, которые призваны были подкрепить лингвистические свидетельства происхождения полинезийцев из Индонезии, показывает их неосновательность и обманчивость. Их, наоборот, приходится отнести к числу негативных свидетельств, когда задаешься вопросом, как полинезийские иммигранты могли прибыть из Индонезии, пересечь «буферную» меланезийскую территорию и осесть в восточной части Тихого океана, ничего не узнав об одинарном или двойном балансире, но узнав о свинье и курице.

Лингвистами и археологами ныне установлено, что все следы полинезийского поселения в Меланезии и Микронезии связаны с прибытием полинезийцев с востока – из собственно Полинезии, а не с запада – из Индонезии. Поневоле возникает вопрос: могли ли открытые индонезийские лодки неолитического типа вплоть до XVIII века конкурировать с европейскими кораблями, против ветра и течений пройти 6000 километров по враждебной территории Микронезии или Австрало-Меланезии, не оставив при этом там никаких следов?!

Выдающийся мореплаватель Бишоп три года подряд пытался провести азиатскую джонку в восточном направлении, чтобы повторить предполагаемые ранние индонезийские плавания в Полинезию. Еще до Микронезии его всякий раз отгоняло назад. В конце концов он сдался и в 1939 году справедливо заявил, что такая миграции была неосуществима.

Что же в действительности могло произойти с примитивным суденышком, которое без карты выходило на просторы Филиппинского моря в поисках новых земель? Его подхватывало течение Куросио и увлекало к Северо-Западной Америке. У берегов Аляски – Канады ветвь течения сворачивает прямо к Гавайским островам. Мы знаем немало случаев, когда уже в более поздние времена течение Куросио приносило людей к Северо-Западной Америке. Кроме того, известно, что в период первых европейских открытий в Тихом океане жители Гавайских островов делали свои самые большие лодки из плавника с северо-западного побережья Америки.

Плавание на простейших судах из Индонезии в Полинезию было возможно только по начертанной стихиями естественной дуге – через северную часть Тихого океана с дальнейшим поворотом к Гавайским островам. Стоит принять этот простой факт, как исчезают все проблемы. Отпадают навигационные препятствия. Суда идут в обход простершейся на 6000 километров враждебной области Микронезии и Меланезии и попадают в нее лишь с противоположной стороны. Если считать острова Северо-Западной Америки (например, острова Ванкувер и Королевы Шарлотты, архипелаг Александра) трамплином, то становится вполне понятным, почему полинезийским племенам не было известно гончарное искусство. Вдоль всего северо-западного побережья (оно стало конкретным понятием в американской этнографии) гончарства не знали вплоть до прихода европейцев, в отличие почти от всех других областей, окаймляющих Тихий океан.

Приморские племена этого уединенного района (например, квакиутли на острове Ванкувер, хайда на островах Королевы Шарлотты) пользовались выложенной камнями земляной печью; точно такую же печь мы видим у всех полинезийских племен. Отсутствие у полинезийцев ткацкого станка тоже можно понять: острова Северо-Запада – одна из немногочисленных областей вокруг Тихого океана, где его не знали до исторических времен. Незнакомые с ткачеством приморские жители Северо-Запада вырезали из дерева и кости кита грубые колотушки, такие же, какими пользовались во всей Полинезии, и делали одежду из размягченного этими колотушками вымоченного луба определенных деревьев. Плащи новозеландских маори, не знавших тропических деревьев, из которых обычно изготовляли тапу, так сильно напоминают лубяные плащи индейцев северо-западного побережья, что даже опытные исследователи не сразу их различают. (Тапа – полинезийская материя, делалась из луба бумажной шелковицы Broussonetia papyrifera.) Огромный разрыв в хронологии между концом неолита Индонезии и заселением Полинезии тоже легко перекрывается трамплином на Северо-Западе, где культура оставалась неолитической вплоть до прихода европейцев и где основным орудием труда, как и во всей Полинезии, был не топор, а тесло, насаженное на одинаковую для обеих областей коленчатую рукоятку. Одно из наиболее типичных для Полинезии тесел археологи обнаружили на побережье Северо-Западной Америки. Здесь находят варианты и других полинезийских изделий, которых нет в Юго-Восточной Азии, – своеобразные каменные колотушки в форме колокола, латинских букв D и Т, развившиеся на месте из пестов, а также характерные палицы типа пату и мере из полированного камня или китовой кости (по классификации полинезийских боевых палиц, разработанной несколькими исследователями, в том числе Баком, мере – короткая, плоская палица с утолщенной рукояткой).

Как и в Полинезии, здесь отсутствовал боевой лук со стрелами. Не было струнных инструментов; в обеих областях их заменяли барабаны, погремушки и духовые инструменты. Некоторые резные антропоморфные флейты настолько схожи у маори и северо-западных племен, что могут показаться сделанными одной рукой. Большие деревянные каноэ (основа чисто морской культуры племен северо-западного побережья Америки) перевозили до ста человек, и ранние путешественники отмечали поразительное сходство их с маорийскими военными каноэ. Как и в Полинезии, на Северо-Западе для плавания в открытом море иногда связывали вместе две лодки и накрывали общей дощатой палубой.

Кроме того, что суда в этих двух областях схожи по форме, размерам, способу соединения бортовых досок, отдельному изготовлению носа и кормы, увенчанных головами на лебединых шеях, совпадали даже обычаи их владельцев. Так, у некоторых племен маори и племен, живущих на Северо-Западе, было принято при подходе к берегу разворачивать боевые суда кормой вперед, ибо только богам полагалось причаливать носом.

Все эти, казалось бы, неожиданные и, однако, несомненные параллели и совпадения в культуре племен, населяющих прибрежные архипелаги Северо-Западной Америки и далекую Полинезию, неоднократно отмечались ранними путешественниками и современными этнографами. Отмечались и многие другие поразительные аналогии: от составного деревянного рыболовного крючка до резных деревянных столбов и дощатых домов с двухскатной крышей, в которые входили между расставленными ногами тотемного столба.

Этнограф Диксон подчеркивал в 1933 году, что Кук, Ванкувер и другие ранние путешественники, знакомясь с указанными областями Тихого океана, были поражены сходством культуры в этих районах. Те самые мореплаватели, которые обнаружили лингвистическое родство Полинезии и Индонезии, установили, что аналоги материальной культуры полинезийцев сосредоточены на побережье Северо-Западной Америки. Столь же примечательно сходство социального строя, обычаев и верований, также многократно отмеченное в литературе.

Привлекая внимание к архипелагу в северной части Тихого океана (севернее Гавайских островов) как к логическому трамплину на пути из Восточной Азии в Полинезию, мы не оспариваем прежних предположений о родине последних полинезийских иммигрантов, а лишь предлагаем новый вариант пути иммигрантов. Лингвистическое родство остается в неприкосновенности. До сих пор не выдвинуто никаких лингвистических аргументов, привязывающих полинезийских переселенцев к меланезийскому или микронезийскому маршруту. С точки зрения языкознания возможен любой географический трамплин. Правда, пока нет прямых указаний на то, что через архипелаг у северо-западного побережья Америки прошел какой-либо протомалайский язык. Но нельзя забывать, что (в отличие от изолированных в Океании полинезийских племен) язык жителей прибрежных островов Северо-Западной Америки, после того как они прибыли сюда из Азии, развивался.

Это можно подтвердить тем, что все здешние племена – квакиутли, хайда, сэлиши, цимшиены, тлинкиты и нутка, несмотря на тесное расовое и культурное родство, говорят на разных наречиях. Возможно, именно это расхождение – причина того, что современные исследователи не предпринимают серьезных попыток отыскать древнее родство языков Северо-Запада, с одной стороны, и малайских или полинезийских племен – с другой. Правда, в конце девяностых годов прошлого века кое-что было сделано.

Английский лингвист Кемпбелл в 1897-1898 годах высказывал мнение, что язык хайда на островах Королевы Шарлотты с таким же основанием, как полинезийский, следует отнести к океанийской семье. Он считал, что язык хайда развился на основе языка иммигрантов из области Южных морей. На рубеже XX века канадский профессор Хилл-Тут опубликовал лингвистическое исследование, озаглавленное «Океанийское происхождение квакиутлей. нутка и сэлишей Британской Колумбии…». Он доказывал, что языки этих племен Северо-Запада производят впечатление остатков некогда единого языка, который был родствен языку современных полинезийцев. Его труды заслуживают внимания; вообще всю эту проблему нужно снова основательно изучить.

На следующий, возможно главный, вопрос: не позволяет ли нам физическая антропология считать племена Северо-Запада недостающим звеном в цепи между физически отличающимися друг от друга индонезийцами и полинезийцами? – можно ответить утвердительно. Все признаки, резко отличающие полинезийцев от индонезийских народов, – рост, телосложение, форма головы, носа, строение волоса, волосатость лица и тела, пигментация – удивительно совпадают с типичными чертами хайда и квакиутлей, населяющих южно-центральный архипелаг у северо-западного побережья. И уже в последние годы к числу наиболее веских аргументов в пользу генетического родства жителей Полинезии и Северо-Западной Америки присоединились факторы крови.

В обеих областях почти отсутствует преобладающий в Индонезии фактор В, высок фактор О и поразительно высок фактор А. Отсутствие фактора В можно истолковать как признак того, что общий центр, из которого распространились малайцы, индейцы американского Северо-Запада и полинезийцы, находился где-то на северном побережье Восточной Азии и что малайцы приобрели доминирующий ген В уже после того, как обосновались в своей нынешней области.

В статье «Группы крови у полинезийцев» (1952 год) доктор Грейдон, видный австралийский авторитет в этой области, проверил наше предположение о родстве полинезийцев с индейцами Северо-Запада, исследуя для этого и другие факторы крови. Он обнаружил, что кровь полинезийцев и северо-западных индейцев и по другим признакам «поразительно схожа». И она же «явно отличается» от крови индонезийцев и микронезийцев. Он заключил: «Серологические данные, представленные в настоящей статье, говорят в пользу полинезийско-амернканского родства, и возможно, что заселение островов Полинезии в большой мере происходило волнами из континентальной Америки».

Позднее (1954 год) видный британский серолог Муран в своей монографии «Распределение групп крови человека» сделал следующий вывод: «Таким образом, наблюдения над факторами групп крови – ABO, MNS и Rh – согласуются с теорией Хейердала». Могу добавить, что после года, проведенного в Юго-Восточной Полинезии, я несколько месяцев жил среди сэлишей и квакиутлей Северо-Запада и наблюдал удивительное физическое сходство индейцев с полинезийцами. В долине Белла-Кула (центральное приморье Британской Колумбии) со мной происходили курьезные случаи: я на каждом шагу «встречал» лиц, с которыми был знаком на островах Южных морей.

Подводя итог, высказываю предположение, что восточноазиатский элемент в полинезийской расе и культуре проник в Полинезийскую область через Гавайские острова, причем северо-западное побережье Америки следует рассматривать как наиболее логичный, возможный и даже необходимый трамплин.

Однако ни в Индонезии, ни в Северо-Западной Америке, ни отдельно, ни вместе, не удалось найти достаточно убедительного объяснения всей полинезийской островной культуры. Большинство этнографов полагают, что полинезийская раса и культура состоят из двух (некоторые говорят – из трех) компонентов. В большей части Полинезии, особенно на Пасхе, на этом уединенном, ближе всех расположенном к Перу острове, обнаруживаются многочисленные признаки иного расового и культурного субстрата. Поэтому, согласно второму пункту моей гипотезы, предки нынешнего населения Полинезии, прибывшие туда в начале второго тысячелетия, не были первооткрывателями этих островов – их опередили мореплаватели андского происхождения. С ними связывают особую мегалитическую кладку и антропоморфные каменные изваяния на ближайших к Америке окраинных островах, появление маорийско-полинезийской собаки, распространение в Полинезии 26-хромосомного культурного американского хлопчатника, а также батата, бутылочной тыквы и ряда других американских элементов в полинезийской флоре, в том числе пресноводного камыша тотора на острове Пасхи и чилийского перца, который встречали в Полинезии европейские мореплаватели.

Многочисленные элементы полинезийской культуры восходят к этому южноамериканскому субстрату, который повлиял даже на окраину Меланезии. Ярким примером служит неизвестное в Южной и Восточной Азии искусство трепанации черепа, а также типично ритуальное потребление напитка кава с ферментом слюнных желез, распространившееся из Центральной и Южной Америки по всей Полинезии вплоть до ее западной окраины; здесь наряду с этим обычаем существует азиатский обычай жевать бетель.

Праща как боевое оружие неизвестна в Индонезии, зато прототипами трех специализированных типов пращи – ленточной, клапанной и щелевой – в области Южных морей являются перуанские образцы. Не знали в Индонезии и мумификации, однако в Полинезии, несмотря на неблагоприятный климат, ее применяли, причем метод сходен с перуанским. Плащи и мантии из перьев – одежда знати, характерная для Полинезии, – в Старом Свете не были известны, зато они присущи культурам Нового Света, в том числе культуре древнего Перу. Своеобразные простые и составные рыболовные крючки полинезийцев, не обнаруженные нигде в Индонезии, попадаются при раскопках мусорных куч на территории от Эквадора до Северного Чили. Сложную полинезийскую кипону – хитроумную мнемоническую систему узелков – не сравнить с простой веревочкой с узелками для счета, которая была распространена во всем мире; зато она в точности повторяет перуанские кипу.

Можно привести еще много примеров, касающихся материальной культуры, социальных особенностей и мифологии этих двух областей. Однако здесь достаточно указать, что на полинезийских островах явно знали керамику и ткацкий станок, несмотря на то, что последняя волна поселенцев пришла в Полинезию из области, где не было ни гончарного искусства, ни ткачества и где известны были лишь земляная печь и лубяная колотушка.

Теперь известно, что в Полинезии некогда в самом деле была культура, знакомая с керамикой. Как на восточной, так и на западной окраине Полинезии археологи нашли черепки различной красной посуды, причем находки на Маркизских островах оказались пока наиболее старыми. На этом же архипелаге и вообще во всей Полинезии до островов Фиджи на западе 26-хромосомный американский хлопок одичал; нынешним полинезийцам он ни к чему, но первые поселенцы, конечно, привезли его на острова неспроста.